Путь к этим мрачным вершинам был трудным с самого начала. Мы преодолели многие мили покрытых снегами валунов и зазубренных вершин в окружении пронизывающего смертельного холода. Когда наступил мертводень, снега Элидэна стали серыми, а не белыми, как в зимы моей юности. Полуденное небо было темным, как в сумерки, и весь горный хребет, казалось, окутывал замерзший пепел, воняющий серой.

Я старался поддерживать хорошее настроение, периодически поддразнивая Диор, пока мы взбирались все выше и выше, а лошади пробирались сквозь серые замерзшие сугробы глубиной им по самые плечи. Но страх неизвестности, страх того, что нас ждет, в сочетании с угрозой, исходящей от высококровок, что шли за нами по пятам, заставлял меня сильно напрягаться. До сих пор нам удавалось ускользать от Воссов, но я понимал, что пройдет совсем немного времени, и они нас настигнут. По мере того как мы поднимались все выше, навстречу пронизывающим ветрам и усиливающемуся снегопаду, наши запасы истощались, а вместе с ними и боевой дух. У нас оставалось все меньше времени.

– И спиртного? – улыбнулся Жан-Франсуа.

– Oui, – вздохнул Габриэль, наполняя свой кубок. – Это был какой-то гребаный кошмар.

– Зачем этому ублюдку прятаться так высоко? – выкрикнула Диор.

Ей ответила Селин, сидевшая позади меня, и ее длинные темные волосы хлестнули меня по лицу.

– Праведники вс-с-сегда были порождениями теней, chérie. Но не бойс-c-cя. Наш мастер Вулфрик рассказал о признаках, по которым можно найти мастера Дженоа.

– Я думала, он чертов вампир?

– По рас-с-сказам мастера Вулфрика, Дженоа был вампиром. Вторым после Матери Марин с-с-среди воинов Эсаны. – Селин покачала головой, глядя на изломанные черные склоны. – Говорили, что в юности он был настоящим кровожадным дьяволом. Непревзойденным фехтовальщиком и кошмаром ночи, выигравшим тыс-с-сячи сражений. Враги произносили его имя с ужасом, а Праведники – с благоговейным трепетом.

– Ну, тогда разве ему не нужна кровь, чтобы выжить? – спросила Диор. – Мы уже несколько дней не видели ни одного живого существа! Что, черт возьми, он ест, пока прется к себе домой?

– Действительно, что? – пробурчал я.

Селин встретилась со мной взглядом, когда я посмотрел на нее через плечо. У меня перед глазами до сих пор стояла картина, как она высосала Рикарда, обратив его в прах. Восторг у нее на лице, стоило ужасной ране, нанесенной Лаурой, уменьшиться. Слова, которые она произнесла, когда из ее глаз испарилось вожделение.

«Через кровь эту да обретем мы жизнь вечную».

Это была строка из Книги Плача. Завет, который Спаситель оставил своим последователям, что благодаря его жертве их души будут спасены. Я тогда еще не совсем понимал, чему стал свидетелем в тот день, но вспомнил свою юность в Сан-Мишоне, украденные мгновения в библиотеке с Астрид и Хлоей. Моя возлюбленная была первой, кто обнаружил имя крови Эсани, скрытое на страницах давно забытого бестиария. Но в той книге моих предков описывали другим словом, гораздо более мрачным.

Каннибалы.

– Все прояснится, chérie, – пообещала Селин. – Мы знаем, что у тебя есть вопрос-с-сы. Но в залах мас-с-стера Дженоа мы обретем убежище, а ты – ответы, которые ищеш-ш-шь.

Диор дрожала от холода, оглядываясь по сторонам.

– Очень н-надеюсь, что он не слишком расстроится, когда мы постучим в его дверь. Похоже, он приложил н-немало усилий, чтобы избежать гостей.

Глаза моей сестры замерцали.

– Твой виз-з-зит будет подобен визиту ангела с небес-с-с. Если бы ты только знала, что он для него значит на с-с-самом деле.

Я кивнул, барабаня по рукояти Пью.

– Только пока мы понимаем друг друга, сестра.