Шумеры строили города из сырцового кирпича и умели вести масштабные ирригационные работы: отводили воду из тех мест, где ее оказывалось избыточно много, искусственно орошали те земли, где ее недоставало. Уже к III тысячелетию до Р.Х. Шумер оказался разделен на обладавшие собственными каналами города, каждый из которых представлял из себя микрогосударство. Шумерский город имел сельскую округу, его жители сообща владели продовольственными амбарами и в случае вооруженных конфликтов выставляли войско-ополчение. При этом каждый шумерский город считался домохозяйством того или иного божества. Впервые в истории появляется письменность, выросшая из необходимости учета и контроля продукции храмовых хозяйств. Крупнейшими городами Шумера были Эреду, Ур, Урук, Киш, Лагаш, Умма, Ларса, Иссин и священный город Ниппур.

Поначалу города возглавлялись выборными градоначальниками – «энси», которые выступали в роли жрецов и были подотчетны хозяину города – тому или иному божеству. Затем начала укрепляться власть воевод, которых именовали «лугаль» («большой человек»). Постепенно в это понятие шумеры начали вкладывать тот же смысл, который их северные соседи-семиты вкладывали в свое слово «шарру» – «царь».

По словам историка А. Немировского, царя шумерской эпохи «можно описать как уполномоченного, ответственного перед богами и своим народом за ряд ключевых аспектов связи между ними… в глубокой древности, по мнению месопотамцев, связи богов и человеческих сообществ поддерживались без посредничества царя. Лишь позднее боги изобрели саму „царственность”, институт царской власти (шумерск. „нам-лугаль”), сочтя ее инструментом наиболее эффективного осуществления этих связей, и она „спустилась с небес”; тем самым боги упрощали и централизовали механизм своего взаимодействия с людьми, концентрируя его отныне вокруг фигуры царя, и снабжали людей наилучшим средством обеспечения социального порядка, поддержания культа и храмового строительства… Сакрализовывался лишь статус правителя, его „царственность”, но не его личность. „Царственность” была создана богами как нечто независимое от людей, вручалась ими царю как особый дар и могла быть в любой момент у него изъята, все время оставаясь самостоятельным объектом, отдельным от его личности. Между тем все уникальные возможности царя связывались именно с его „царственностью”, а не с ним самим»[1].

В царских надписях Шумера и Аккада боги заботятся о «благополучии моей царственности», враги боятся «блеска моей царственности», покоренные «обнимают подножие моей царственности». Свойства власти приписываются не самому правителю, а его «царственности», которая существует в некотором смысле отдельно от правителя. Жезл и венец – инсигнии правителя – помещаются на престол как особые существа. Царственность становится здесь зримой и объективированной отдельно от царя. Если город проигрывал войну и «поражался оружием», то царственность переходила от него к победителю.

Иначе жили и понимали царскую власть семиты, обитавшие в Средней и Верхней Месопотамии. Там тоже развивались города и письменность, но сельское хозяйство базировалось на естественном орошении, важную роль играло пастушеское скотоводство. Семитские племена жили как большие патриархальные семьи во главе с царем – шарру, имевшим отеческую власть над сородичами. Семиты были повелителями не тесных городов, то и дело враждовавших друг с другом, а обширных степных просторов, которые естественным образом внушали своим владыкам идею единства на небе и на земле.

Таким образом, древнейший вариант царской власти напоминал власть отца в семье у семитов или воеводы – в общине у шумеров.