Мать потянулась за платком и тоже присела на лавку.

– Мам, ну чего ты? Не плачь. Я взрослый уже. Семь лет я проработал у Никифора Андреевича. Как сейчас можно все бросить? Отец сам отдал меня в ученики к нему – не думаю, что будет против. А в городе кто знает как пойдет. Глядишь, еще и выучусь! Не только мастеровым смогу стать. Объясните все отцу сами. А я сообщу, как доберусь до места.

Поднявшись, Арсений обнял брата и мать и торопливо направился к выходу.

– Арсений, хоть поешь перед дорогой, – вслед брату крикнула мать, но он уже ушел. Только в окне мелькнул его картуз.

Мать тяжело опустилась на лавку:

– Вот и разлетаются мои сыновья, как птенцы из гнезда, скоро и ты, наверное, мать оставишь?

– Нет, мама, я не оставлю, обещаю. – Святослав обнял мать. – Арсений ведь и правда взрослый. Скоро ему уже можно будет свое дело открывать, я думаю, что и отец это одобрит.

– Отец… – мать вздохнула, – не знаю, обрадуется ли он таким новостям, да хоть бы возвращался уже поскорее. Ладно, садись есть, все остыло уже.

Святослав не очень беспокоился о брате. Арсений никогда не совершал поступков, за которые было бы стыдно его семье. Он с раннего детства отличался холодным рассудком и спокойствием. Даже в драки не лез в отличие от своего младшего брата.

Арсений перенял спокойный нрав своего деда и обладал особым талантом, которому завидовал Святослав. Он имел талант с усидчивостью заниматься рутинной работой, находя в ней удовлетворение. Николай говорил про старшего сына, что если бы сибирский мороз был человеком, то он был бы похож на Арсения. А Святослав называл старшего брата «Морозко», чем приводил последнего в ярость. Старший брат умел справляться со своей работой, был на хорошем счету у своего мастера Никифора Андреевича. Все шло к тому, что Арсений вскоре сам станет мастером. Святослав подумал, что не о чем беспокоиться.

С большим удовольствием поглощая завтрак, Святослав вновь мысленно вернулся к своему вчерашнему дню:

«Надо подняться и проведать этого… Триарха. Да и покормить его не мешало бы».

Поблагодарив мать за еду, Святослав выскочил из дома. Подойдя к лестнице, ведущей на чердак, он остановился.

«Может, все-таки сон? Может, мне все это привиделось? Лучше был бы сон…» – так рассуждая, Святослав, поднялся по лестнице, поставленной на стену из круглых кедровых бревен, и открыл чердачную дверь.

В этот же момент он увидел часть ноги, высунувшейся из-под ткани старого войлочного одеяла. Серая нечеловеческая нога была маленькой, будто детской, с пятью пальцами, с приплюснутыми расширенными фалангами. Святослав резко захлопнул дверь.

У юноши вновь перехватило дыхание. Силы оставили его. Он с трудом спустился по лестнице вниз и пошел в сторону входа в избу.

«Значит, не сон…» – это было последнее, о чем успел подумать Святослав. Земля закрутилась вокруг, а потом все погрузилось во тьму.

Очнулся он только к вечеру в своей кровати. Мама сидела на краю кровати и наблюдала за сыном.

– Напугал ты меня, Святослав, – произнесла мама.

Тут же Святослав почувствовал жуткую сонливость и попросил мать дать ему еще поспать.

– Ну уж нет, сначала поешь, – сказала мать и протянула Святославу тарелку картофеля с мясом. Рядом на тумбочке стояли чай и хлеб, намазанный тертым соленым салом с зеленью.

Почувствовав запах пищи, Святослав испытал зверский аппетит, а затем съел все до последней крошки. Но чем больше он ел, тем больше ему хотелось. В итоге после двойной порции пищи Святослав снова провалился в сон.

Проснувшись, Святослав почувствовал себя полным сил. В избе никого не было, но на крыльце слышался чей-то разговор. Выйдя на улицу, он заметил свою мать в слезах, отца в рабочей рубахе косоворотке, который выглядел серьезнее, чем обычно, и старого местного лекаря в халате и очках, который им что-то объяснял.