– А остальные? – теперь она была уверена, что ей стоит знать истории прочих хранителей, раз с одним-единственным Иннокентием была такая беда.

– С остальными проще, – ответил Виктор. – Михаил Петрович – репрессированный профессор, многое сделал для медицины, был главой кафедры, прекрасным врачом. Единственное, чего он больше не может это стоять у постели больного, но у него по-прежнему золотые руки. В шкуре патологоанатома ему тесно.

Виктор перевел дух.

– Надя – сестричка из медсанбата времен второй мировой, контуженная. Из-за этого о ней мало что известно. Ушла на войну в сорок первом, прямо со второго курса мединститута, попала в лагерь. Пришла сюда в сорок третьем прямо в военной форме. С тех пор не говорит. Иннокентий практикует психологическое консультирование и Надя его клиентка с сороковых годов. С ней никакого прогресса. Им обоим упорства не занимать в нежелании идти во врата.

Хирург хмыкнул.

– А Любовь?

– Про нее никто ничего не знает, – произнес Виктор, снимая со стола манекен. – Она избегает нас. Но Вера в нее очень верила.

– Почему?

Хирург красноречиво взглянул на часы.

– Давай постараемся не опоздать.

– Куда?

– Михаил Петрович обещал собрать хранителей сегодня.

– Но я вроде всех видела, – вздохнула Вера.

– Нет, – взглянул на нее хирург. – Ты еще не знаешь Иваныча.

Кто мог предположить, кем окажется очередной хранитель?

Холодная осенняя ночь дышала в лицо, и девушка вновь с полной силой ощутила, что стала призраком, навечно связанным с этими старыми и обшарпанными корпусами, где болели и умирали люди.

– Нам можно вот так всем вместе собираться, – объяснял хирург, когда хранители вышли из корпуса. – Только после полуночи. Мы ведь все духи. А Иваныч… он жил на этой земле еще до того, как тут построили больницу.

– Но разве не Вера была самая старшая?

Виктор покачал головой.

– Все знают, что он человек не до конца. А точнее, никогда им не был. Он это то, что высшие инстанции присылают на землю, когда решают, что у конкретного места будет особая миссия.

Вера удивленно взглянула на спутника.

– Он отвечает за двери в загробный мир, – кивнул ей Виктор. – Это в морге, а он вроде таможенника, который проверяет документы. То, как происходит переход для многих из нас тайна, но я думаю, что если в твоих проездных документах много хороших отметок, ты получаешь добрую участь, если нет – злую. Хранители в больнице помогают людям подправить то, что еще можно. Люди отправляются на тот свет довольно часто, и ему нельзя надолго оставлять дверь без присмотра.

– Он вообще разговаривает?

Виктор задумался.

– Иваныч очень странное существо.

Наконец, Виктор остановился перед тем корпусом, где поселилась юная хранительница, и пропустил девушку в железную дверь. Поднимаясь наверх, она подумала, что собрание, должно быть, у Иннокентия, но шагнув в коридор, поняла, что именно из ее комнаты исходил приглушенный свет и долетали голоса.

Кроме того, там было накурено, а Вера не любила запах табака. К счастью, психиатр догадался открыть окно. Именно он сейчас с наслаждением затягивался сигаретой, сидя на подоконнике. Как только Вера вошла, все обернулись к новой коллеге, гомон утих.

– Что-то вы задержались, – произнес Михаил Петрович.

Что-то вроде эха воспоминания билось в висках. Вера знала историю этого человека, слышала ее от одного из преподавателей. Возможно, смогла бы вспомнить его настоящее имя. Очередная встреча с прошлым практически выбила почву из-под ее ног, но тут Вера словно против воли перевела взгляд на Иваныча и поняла, что не может ничего произнести. Тайна настоящего имени неприкосновенна.