– Бельхэвен остается под моей властью. Его правители и торговцы слишком любят свое золото. Мелисанда… – Золотистые глаза короля-демона вперились в то место на карте, где находилось это западное государство. – Эйлуэ погребено под собственными обломками. Фенхару тоже еле шевелится. Получается, что Мелисанде не остается иного, как продолжать союзнические отношения со мной. Особенно сейчас, когда Террасен гроша ломаного не стоит.

Взгляд короля переместился к северному краю карты.

– Аэлина Галатиния к этому времени наверняка уже добралась до своего обожаемого Оринфа. Когда Рафтхол падет, она поймет, что осталась в полном одиночестве. У наследницы Брэннона нет союзников на Эрилее. Точнее, больше нет.

Однако Манона заметила, как вспыхнули глаза короля-демона, когда он смотрел на Эйлуэ.

Бабушка молча следила за нею. Чувствовалось, она готова оборвать жизнь внучки, если та зайдет слишком далеко. Но Манона не собиралась останавливаться:

– Ваша столица – настоящее сердце торговли. Если я обрушу мой легион на Рафтхол, вы недосчитаетесь многих своих союзников из числа людей.

– Насколько помню, Манона Черноклювая, раньше это был мой легион.

Манона выдержала и этот пылающий взгляд Эравана, хотя и чувствовала, что ее раздевают.

– Если Рафтхол превратится в сплошную груду развалин, правитель Аньеля, королева Мелисанды и те, кто правит Фенхару, могут пойти на риск и выступить против вас. Если вы разрушаете собственную столицу, как они поверят вашим словам о союзничестве? Впереди нас должен отправиться ваш указ, объявляющий новых короля и королеву врагами континента. Пусть мы будем выглядеть не захватчиками, а освободителями Рафтхола. И тогда остальные правители дважды подумают, прежде чем объединяться с Террасеном. Я готова частично разрушить город, чтобы показать нашу силу, но не дайте Железнозубым стереть Рафтхол с лица земли.

Золотистые глаза короля сощурились. Он задумался.

Манона чувствовала: еще одно слово, и железные ногти бабушки вопьются ей в щеку, но продолжала сидеть, расправив плечи. Ее совсем не заботила судьба города и его жителей. Манону волновало совсем другое: полное разрушение Рафтхола могло бы объединить недавних врагов. Впрочем, Манона думала даже не об этом. При таком повороте событий война могла затянуться, отдаляя возвращение Черноклювых в Западный край.

Варнон встретился с нею взглядом, и его глаза вспыхнули. В них был страх и расчет.

– Ваше превосходительство, в словах главнокомандующей есть здравый смысл, – вкрадчиво произнес он, повернувшись к Эравану.

Варнон что-то знал, чего не знала она. Интересно, что? Но Эраван наклонил голову. Золотистые волосы закрыли лоб.

– Потому, Манона Черноклювая, ты и стала главнокомандующей моей воздушной армией, а Искара Желтоногая не получила этой должности.

Внутри Маноны боролись гордость и отвращение, но она кивнула.

– Еще один момент, – сказал Эраван.

Она замерла, ожидая его слов. Король-демон развалился на стуле.

– В Рафтхоле есть стеклянная стена. Она заметна еще издали.

Манона знала эту стену и даже сидела на ней.

– Произведи столько разрушений, сколько необходимо, чтобы показать нашу силу и укоренить страх во всех сословиях жителей. Но эту стену… сровняй ее с землей.

– Зачем? – коротко спросила Манона.

Золотистые глаза вспыхнули горячими угольками.

– Разрушение символа может сломить дух людей ничуть не хуже бойни.

Стеклянную стену создала магия Аэлины Галатинии. Это был знак ее милосердия. Манона выдержала очередной взгляд короля-демона. Он тоже кивнул, отпуская ее.

Манона вышла, успев заметить, как Эраван стал что-то говорить Варнону. Только потом, в одном из бесчисленных коридоров, она поняла свою оплошность. По уставу она должна была остаться для защиты Верховной ведьмы.