Рано утром он велел отправить к родителям свою малолетнюю подружку, и несколько придворных, уже с месяц ожидавшие этого, привели дочерей «посмотреть дворец Императора». Но их надежды не оправдались – Грей провел весь день, не выходя из спальни, то просматривая правительственные информканалы, то требуя самых странных деликатесов. Ни один из них он так и не попробовал, отдав должное лишь минеральной воде.

Уже под вечер Грею доложили, что Патриарх Единой Воли просит его аудиенции.

Церковь никогда не была значительной силой в Империи. Может быть, потому, что давнее слияние религий оттолкнуло от нее гораздо больше людей, чем привлекло; может быть, потому, что, подражая тактике Императора, церковь допускала существование планетарных культов, действующих в ее рамках, а может быть, просто из-за политики невмешательства в мирские дела, принятой много лет назад.

Но формально Патриарх был фигурой, равной Императору. И Грей не собирался нарушать эту формальность.

Сегодня ему не хотелось официальных церемоний. Император принял Патриарха в личных апартаментах, что могло быть либо жестом благосклонности, либо полным пренебрежением.

О таких мелочах Грей всегда предоставлял судить другим.

Патриарх вошел в маленький сумрачный зал, когда Грей, склонившись над столиком, собственноручно разливал по чашкам кофе. Кроме трех свечей в тяжелом подсвечнике ничто не разгоняло мрак.

– Приветствую, Владыка. – Грей слегка кивнул, окидывая Патриарха взглядом. – Вы не разделите со мной скромный ужин?

Задрапированная в темные ткани фигура слегка склонила голову. Лишенный признаков пола и возраста, измененный несложной хирургической операцией, голос был тих, как журчание ручья.

– Благодарю, Император.

Фиолетовые стены, купол черного стекла над головой, мебель из темного дерева… Грей не знал, нравится ли Патриарху подобная обстановка. Но хотел бы знать – почти так же сильно, как истинную личность Патриарха.

Они сидели друг против друга – Грей, под вечер сменивший халат на пижаму, и Патриарх, укутанный в экранированные ткани. Крошечный амулет на груди Патриарха, наверняка прячущий внутри себя антисканер, мерцал, отражая пламя свечей.

– Кофейная церемония, рожденная в древности на материке Америка, это одна из немногих моих радостей, – заметил Грей.

Чашечка кофе нырнула под плотную ткань, скрывавшую лицо.

– Возможно. Но в древности не существовало кофейных церемоний. Вероятно, вы плохо информированы, Император.

Грей улыбнулся. Ссориться с Патриархом было смешно. Он властвовал в той сфере, которая абсолютно не интересовала Грея.

– Вам виднее, Владыка. Я знаю, что у церкви прекрасные архивы… и информаторы.

– Это порой бывает полезным. Немногие постигают Единую Волю до предела, доступного человеку, но зато они верны ей до конца.

– Я рад за церковь. Еще кофе?

– Благодарю. У нас есть прекрасные источники даже при Кертисе Ван Кертисе.

– О-о…

– В последнее время они обеспокоены, Император. И ваше решение расследовать деятельность Кертиса радует церковь.

– Я вижу, что источники есть не только при Кертисе. Сахар?

– Благодарю. Церковь не причастна к делам мирским. Но когда затрагиваются основы веры, мы не вправе быть безучастными.

– И чем же Ван Кертис затронул интересы Единой Воли?

– «Линией Грез».

– Что?

– «Линия Грез» – так Кертис Ван Кертис называет свой новый проект. Нам известно немногое, но ряд источников были обеспокоены влиянием этого проекта на основы веры.

– Сливки?

– Благодарю. Я надеюсь, что Император будет столь же щедр с информацией, которую может доставить клинч-командор Шегал, как и с прекрасным кофе.