– Вот теперь действительно всё нормально, – непроизвольно пробормотал я, кивнув головой Козлову. Тот сразу же расплылся в довольной улыбке.

– Чего? – не понял парень, попавший в непростую ситуацию.

– Чего-чего… Теперь тебе либо жениться на Лидке, либо получать от неё по самое не балуй за то, что решил отказаться от свадьбы. И она тебя непременно бросит. Так что решай, что тебе важнее: свобода или Лида.

– Ох, тяжело мне, – печально выдохнул друг.

– А кому сейчас легко? – философски заметил я, после чего попрощался с ним, сбросил вызов и вопросительно глянул на сержанта.

– И-и-и? – протянул тот, не переставая улыбаться.

– Везите меня домой, – потребовал я, решительно откидывая простынку. – Хватит здесь уже валяться. Я ведь совсем немножко крови потерял. Литров пять. Пора за дело браться. А ты, дядь Коль, сидишь и ничего не делаешь, словно адвокат, назначенный государством.

– Эвоно ты разошёлся, – удивлённо произнёс Козлов, вставая с  кресла. – Пойду тогда договариваться с врачами, чтобы они отпустили смертельно раненного, спустя несколько часов после операции. Наверное, это будет впервые в их практике.

– А ты им напомни о чудо-препарате. Кстати, откуда он у меня?

– Так я сказал, что его дают всем жителям столицы, – смеясь, проговорил дядя Коля и вышел из палаты.

Я же принялся облачаться в свои грязные вещи, так как других всё равно под рукой не оказалось. Потом я заправил кровать, немного полазал в интернете, а уже после этого вернулся дядя Коля. И с ним был высокий старичок в белом халате. Он осмотрел мой шрам, потрясённо качая головой, а затем отпустил восвояси, немного завистливо глядя мне вслед.

Покинув палату, мы прошли по пустынной больнице, вышли через главные двери и очутились перед «бобиком». Тот выглядел так жалко, что я едва сдержал скупую слезу. Помимо того, что была помята дверь и крыло, а также красовалась надпись «менты – козлы», куда-то делось лобовое стекло, пропали оба боковых, заднее, и оказалась разбита левая передняя фара.

Я с сомнением поглядел на автомобиль и скептически произнёс:

– Он хоть заведётся, а то ведь и в лучшие времена не часто проделывал это?

– Сейчас проверим, – бодро сказал полицейский, сел за руль и почти сразу же завёл мотор, чем изрядно изумил меня.

Я после этого проник на переднее пассажирское сиденье и обратил внимание, что в салоне полно осколков стекла и вся задняя часть перепачкана подсохшей кровью. Можно было не гадать, кому она принадлежит. Тут всё было предельно ясно. Это я здесь оставил свой след.

Вскоре мы приехали к моему подъезду, поднялись на этаж и проникли в квартиру, где нас встретила злая Машка в домашнем халате. Я тут же обратил внимание, что под её левым глазом наливается синяк. Девушка попыталась замазать его тоналкой, но он всё равно был заметен. Козлов тоже углядел его, но воспитанно промолчал, а потом и вовсе ретировался, видимо, испугавшись того, как яростно Машка на него смотрела. Он скомкано попрощался и запрыгнул в лифт.

Так я остался один на один с разъярённым чудовищем, то есть с Машкой. Она тут же закрыла входную дверь, отрезая мне путь к бегству, после чего прошипела:

– Больше чтобы я тебя не видела с этим мусором! Посмотри, до чего он тебя довёл! На тебе живого места нет! А врачи мне сказали, что ты вообще был ранен в живот! Ну-ка покажи, что там!

Я отложил клинок в сторону, молча снял футболку – и девушка ахнула, побледнела и в ужасе прижала ладони к лицу.

– Всего лишь царапина, – успокоил я её, двинувшись в ванную комнату. – Чтобы меня убить, надо что-то посерьёзней, чем рана в живот. Например, нужна ещё одна пенсионная реформа. А так – худо-бедно проживу.