– Растислав, – поздоровался поселковый участковый со мной за руку, – где тут у тебя те самые бараны, что с ножами и обрезами на людей кидаются?

– Да там, товарищ капитан, в загоне, – ответил я. – Только что еду им оставил. Вы их забирать будете?

– Да. Хватит им прохлаждаться. Две недели их ждем уже. Двое из них сядут. Есть за что. А остальных отправим исправляться. Правда еще не решили куда, но скоро решим. Проводишь? Больно уж собачки у Игната Ипатовича грозные. Как ты их не боишься?

Тут ко мне подбежала поевшая Сапа и с диким для участкового взрыкиванием запросилась поластиться, не забывая недобро посматривать на милиционера, предупреждая, что если тот тоже претендует на мое внимание, то пусть ищет себе кого другого, а я – ее человек.

– Сапа, прекрати. Лучше веди сюда бандитов. Давай, девочка. Веди их сюда.

Сапа внимательно посмотрела на меня, на милиционера, у которого от ее взгляда взмокла рубашка, на загон, где среди овец сидели человекообразные. Лизнула меня и потрусила к загону. Через минуту там кто завыл, а из ворот выскочил сначала Камбала, имя которого я так и не удосужился узнать, а за ним и все остальные.

– Товарищ капитан, товарищ капитан, спасите нас! – заверещал Камбала. – Спасите, нас мучают, собаками – людоедами травят!

– О, Синицын. Я тебя и ищу, а ты здесь прячешься. И тебя, Ищенко, тоже. А ну, руки за спину!

Он застегнул наручники на двоих и затолкал их в задний отсек УАЗа, а на остальных зыркнул строго.

– А с вами еще будем разбираться. Вам жизнь здесь еще раем покажется. Обещаю. А ну марш в машину! – прикрикнул он и, обращаясь ко мне, добавил: – Ну давай, герой. Не простой ты малец. Только жизнь началась, а уже приключение за приключением. Папе с мамой что-нибудь передать?

– Да, товарищ капитан. Передайте, чтобы они мне книг привезли. И подшипников, штук сорок – пятьдесят или побольше.

– Ну книги понятно, а подшипники зачем? – удивился милиционер.

– Как зачем? Там металл хороший.

– Так ты здесь не только подпаском работаешь у Игната Ипатовича? – еще больше удивился он, – а еще и по кузнечному делу помогаешь? Ну дела! Да уж. Точно ты не простой малец, раз такой человечище тебя принял. А ведь почитай восемь лет один живет, ни с кем не общается. С твоими родителями только, да еще с несколькими семьями. Ну и прилетают к нему периодически – непонятно кто, но важные, – тихо, как будто и не для меня, проговорил участковый. – Ну ладно, поехал я. Если будут нужны от тебя показания на этих, снова приеду. Родителям все передам. Бывай.

УАЗик уехал, увозя с собой первых в моей жизни реально плохих людей.

В эту ночь мне приснился странный сон. Я (а я точно знал, что это именно я) вылетал кувырком из какого черно-серого громадного космического корабля. Меня обтягивал черный, блестящий, будто лакированный, комбинезон, а на голове был шлем. На груди, животе, ногах и плечах были какие пористые накладки, а на поясе висели подсумки. Через плечо – сумка из пещеры. Я был без сознания и летел к нашей планете. Ее я четко рассмотрел во сне. Громада корабля удалялась. Мне было страшно и очень одиноко. Я был один среди звезд, кричал самому себе: «Очнись, ты же сгоришь, падая на Землю». Но во сне я не очнулся.

Встал рывком, так резко, что Сапа рядом подпрыгнула, вскочив сразу на все четыре лапы и вопросительно рыкнула. Сон был настолько реалистичным, что я готов был до мелочей рассказать, сколько шляпок-заклепок было в большом люке, через который я вывалился из корабля, да и понимание, что это именно космический корабль, было абсолютно четкое.

«Меньше нужно Беляева и Уэллса читать», – подумал я и погладил Сапу, молча ложась на спальник. Сон не шел, и я решил пока суд да дело навести порядок в кузне. С вечера я там не прибрался, так как Игнат Ипатович что делал часов до двух ночи, что было очень необычно. Во всяком случае на моей памяти за те два месяца, что я провел на плато во владениях пастуха-кузнеца, такого не случалось. В кузне был порядок, а под открытым окном на столе обдуваемый ночным горным ветром лежал клинок, похожий на тот, что был найден мной в пещере, а потом изъят КГБ.