Наконец успокоив и уговорив Зиби, она сказала ему в аэропорту: «Это разлука будет проверкой нашей любви. Если у нас сильные чувства друг к другу, то мы встретимся через месяц на „Новый год“ в Москве.» Зиби понял, что Жанна не передумает, и молча смотрел на неё своими голубыми, печальными глазами. Он не хотел расставаться с ней и держал её за руку. Жанне тоже было грустно расставаться с ним, но кто-то из них должен был быть сильным. Она нежно поцеловала его в губы в последний раз, но чтобы не расплакаться перед Зиби, зная, он тоже начнет плакать она быстрым шагом прошла на посадку.

Сидя в самолете, Жанна задумалась над рассказом Зиби. «Медсестра Барбара подсадила его на пиво, для своих продолжительных сексуальных утех. Зиби был тогда, еще слишком молод и не понимал многое, воспринимал как норму, чтобы заняться сексом, нужно выпить пиво. Работая с поляками в Лондоне, где поляки все время пили, Зиби тоже не хотел, чтобы над ним смеялись земляки и не отставал от взрослых, каждый день после работы он с ними выпивал сначала пару банок пиво, а затем потихоньку подсел и стал выпивать больше литра в день…

Жанна снова оказалась в ситуации, где ей снова приходилось спасать кого-то, и на этот раз это был её любимый. Она тоскливо смотрела в иллюминатор, мысленно прощаясь с Зиби. Надежда на возвращение в Лондон постепенно угасала, и ком в горле не давал ей сдержать слёзы, она тихо прошептав фразу «London, goodbye». Она редко летала на самолётах, и страх перед полётом всегда сопровождал её. Но как только самолёт взлетал, она закрывала глаза и молилась, чтобы Бог дал ей, ещё одну возможность обнять своего сына. После молитвы, страх отступал, и она ждала момента, когда снова сможет обнять своего сына Коську, после долгой разлуки. Грустные мысли, что ей приходится менять одного любимого человека на другого, не покидали её, слеза медленно скатывалась по щеке и она задремала.

В аэропорту Домодедово её ожидал – любимый сын, которого она почти три года не видела. Радость предстоящей встречи наполнила её сердце. Её взгляд искал Коську, но в стороне, чуть подальше от толпы встречающих, стоял совершенно другой, почти незнакомый ей парень. В руках он держал букет её любимых розовых роз. Жанна почти бегом подбежала к нему и, наконец, обняла своего сына после долгой разлуки. На её глазах блеснули слезы радости. Она еще раз посмотрела на сына. Перед ней стоял не тот худощавый математик, подросток, который почти убегал от неё в Москву, а мускулистый, уверенный в себе молодой парень – её взрослый сын. Они сели в такси, и всю дорогу она держала его за руку, время от времени поглядывая на него. Вернувшись домой, Жанна позволила себе радоваться без границ. Она села на диван рядом с сыном, всматривалась в его. «Боже, как быстро летит время», – думала она. «Сын уже взрослый, а я так хочу, чтобы он оставался маленьким. Вероятно, каждая мать желает, чтобы её ребёнок подольше оставался малышом, которого можно обнимать и целовать без конца, и он не стеснялся бы материнских поцелуев. Как бы она хотела вернуть те времена, когда он был маленьким или младшим школьником, полным жизни и веселья.» И Жанна вспоминала, как совсем недавно он возвращался из школы, садился рядом с ней на этот диван и прижимался к ней, как она сейчас к нему. Тогда сын жаловался ей, если кто-то его обижал. А теперь перед ней – сам её сын, «защитник». Жанна глубоко вздохнула. «Почему время так неумолимо?» – грустно подумала она.

Коська, тоже соскучился по ней и был очень рад ее приезду. Он старался сдерживать слезы радости, чтобы мать этого не заметила. Посидев с ней некоторое время, он предложил ей чаю и отправился на кухню. Глубоко вздохнув и справившись со своими эмоциями, он вскоре нес на подносе заварной чайник, чайные чашки и блюдца из ее любимого чайного сервиза. К чаю он принес халву. Жанна пила зеленый чай, а ее сын Коська уже как взрослый расспрашивал ее о жизни в Лондоне. Позже Коська открылся своей матери, признавшись, что мама была права, предсказывая ему в Лондоне, что он будет скучать без нее в Москве.