– Рад видеть вас, ун Гиборд! – воскликнул молодой человек, жмурясь от яркого солнца и прижимая к груди растопыренную пятерню. Лютый почтительно склонил голову, прижимая к плечу ладонь левой руки. – Но я, кажется, опоздал. Прошу прощения.

– Ну что вы, Регион, это я приехал несколько раньше, – откликнулся Гиборд, отвечая обоим на приветствие. – К тому же, я ожидаю вас от силы минуты две. Лучше расскажите, как ваше настроение.

– У меня замечательное настроение! Я полон энергии! Но должен признаться, меня так и знобит при мысли о предстоящем событии. Неужели мы его увидим?

– Непременно, – ответил Гиборд. – Но запаситесь терпением, друг мой. И, кстати, как вы смотрите на то, чтобы немного пройтись? Сегодня восхитительный день, – сказал он приподнятым тоном, но поникшие плечи выдали в нем человека, разучившегося по-настоящему радоваться, чему бы то ни было.

– Вы правы. Наконец-то выглянуло солнце, и, полагаю, будет зазорно отказать себе в удовольствии прогуляться.

Гиборд подал знак кучеру, и карета быстро растворилась в общем потоке всадников и повозок. Между спутниками воцарилось безмолвие, каждый погрузился в собственные мысли. Гиборд выглядит отрешенно, смотрит в одну точку. Регион кажется расслабленным, с наслаждением вдыхает прохладный весенний воздух, беззаботно крутит головой по сторонам, разглядывая дома и всевозможные архитектурные изыски, словно видит их впервые. В какой-то мере так и есть, события последних месяцев перевернули взгляды на многие вещи. А некая весть, пришедшая две недели назад, и вовсе поставила мир с ног на голову.

– Чем вы так опечалены, позвольте узнать? – поинтересовался Регион, дабы немного отвлечь себя от гнетущих размышлений. – Простите меня, если мои наблюдения ошибочны или если я затронул тему столь щекотливую, что даже одно упоминание о ней приводит вас в расстройство.

– Ах, Регион… – сказал Гиборд, вздыхая. – Мое старое больное сердце при каждом вдохе наполняется новой порцией боли, когда я смотрю вокруг. Наш добрый Нортьен напоминает голову, пораженную черной немочью, и, кажется, будто вот-вот испустит дух все тело. И как бы я ни старался, никак не могу отвлечь себя от гнетущих мыслей. А ведь помнится, я как-то читал об этом в «Априори», смеялся, старый пень…

Регион многозначительно хмыкнул, но промолчал.

– Такое ощущение, будто автор знал, о чем писал, – продолжает Гиборд печальным голосом, но с таким видом, будто говорит о погоде. – Не предполагал, а именно знал! Как это может быть? Юноша двадцати трех лет знал, в то время как седобородые знатоки жизни ни сном, ни духом. Потешались над автором, злословили, задыхаясь от ненависти и презрения. Многие из них уже в могиле… а те, что остались завидуют им.

– Надо понимать, вы себя относите к последним?

– Да, Регион, я завидую им все чаще.

– Но ведь вы дышите! По-прежнему светит солнце, дует ветер. Все не так уж… фатально я бы сказал. К тому же на горизонте блеснул луч надежды, и кто знает, быть может, он выведет нас к благополучию?

– Мне удивительно слышать это от вас, – сказал Гиборд задумчиво. – Помнится, все было наоборот – вы сокрушались, обвиняя меня в том, что я недостаточно объективен во взглядах, а я, стараясь не обращать на это внимание, ободрял вас. Причем все это было тогда, когда Фераур дышала полной грудью.

– Я и сейчас готов обвинить вас в этом, – сказал Регион с улыбкой. – Так что как видите, ничего не изменилось.

– Еще как изменилось, не лукавьте. Только я не могу взять в толк, как вам это удалось.

– Я рисковал сойти с ума. И постарался этого не допустить, вот весь секрет.