Меня пугало то, что теперь у него имелись законные права на то, чтобы повторять тот ночной кошмар снова и снова. И, черт, соглашаясь на брак с ним, я соглашалась и на эту часть супружеской жизни тоже, но в памяти все еще живы испытанные шок, боль, обида, унижение. Было стыдно, глупо, обидно, и совсем не так, как пишут в книгах и показывают в кино. Грязно, больно, грубо. Я понимаю, что нам придется поговорить об этом, о моих опасениях и переживаниях, но не уверена, что Джером поймет.

Выматывающий перелет и внутренние тревоги лишили меня последних сил, я буквально вырубилась, едва оказавшись на вилле. Упала на огромную кровать в шелковых брюках и блузке и мгновенно уснула. А проснулась в одном белье под тонкой простыней, и, судя по смятой соседней подушке, Джером ночью не сбежал и спал рядом. А возможно, здесь нет другой спальни. Тем не менее, он все-таки сбежал утром.

И вот спустя три часа мы в напряженном молчании сидим плечом к плечу, не решаясь начать разговор. Не осталось ни сил, ни желания на банальные вежливые пустые фразы. У меня накопился миллион вопросов и столько же претензий. Я устала молчать и строить предположения. Мне нужна правда и только правда, никаких больше игр и утаиваний фактов ради сохранения безопасности. Чтобы избежать угрозы, мы оба должны знать, в чем она заключается и откуда может прийти. Мир нельзя спасти в одиночку. Никого нельзя спасти, не имея за спиной надежного тыла и опоры. Я это точно знаю.

– Нам доставили завтрак. Ты не притронулась, – буднично произносит Джером, набирая в кулак горсть песка и тонкой струйкой выпуская обратно. Я прикрываю глаза ребром ладони, щурясь от яркого солнечного света. – И вчера почти не ела.

– Проблемы с аппетитом, – отзываюсь бесстрастно. Я чувствую на себе сканирующий взгляд, настойчивый, задумчивый, тяжелый. Все бы отдала за возможность заглянуть в его мысли. Но даже на то, чтобы взглянуть в любимое лицо, не могу собраться с силами.

– И с настроением, – замечает сухо мой немногословной муж. – Может, поговорим?

– Я не против. Начнем с того, куда ты летал утром. И чтобы сразу прояснить ситуацию скажу, что видела, как ты уходил. В костюме. И я слышала шум вертолета.

– Я думал, ты спишь, – после непродолжительной паузы, немного смутившись, отвечает Джером.

– У меня чуткий сон.

– Когда я тебя раздевал, ты не проснулась. Могу предположить, что ты сделала это намеренно? – скептически интересуется Джером.

– Зачем? – хмурюсь я.

– Ты кое-что задолжала, Эби, – в его голосе появляются вибрирующие нотки. Черт, я чувствую, как мои щеки заливает румянец. Прекрасно понимаю, куда клонит этот лис.

– И что же? – невинно хлопнув ресницами, я бросаю на него быстрый взгляд и снова отворачиваю лицо к океану.

– Брачную ночь, вообще-то, – ухмыляется Джером и добавляет чувственным тоном: – Четыре брачные ночи, если быть точным.

– Ты обещал мне дать время, – напрягаясь, напоминаю я.

– Ничего подобного. Ты потребовала, я не стал настаивать.

– Это твой способ избегать ответов на заданные вопросы? – парирую, стягивая на плечах тонкую ткань сарафана.

– У тебя нос обгорел. Давай вернемся на виллу и поговорим за завтраком. Но не рассчитывай на конструктивный разговор до того, как я получу все, что мне положено, миссис Морган, – я не вижу его улыбку, а чувствую. Его настрой более чем красноречив и понятен. Внутри зарождается смесь тревоги и предвкушения. Он волнует меня, я хочу его прикосновений и безумно боюсь их.

– Брачная ночь подразумевает собой другое время суток, – делаю еще одну жалкую попытку отсрочить неизбежное.

– Долг жены ублажать мужа в любое время суток, – ухмыляется Джером. О да, он доволен собой и тем, что полностью контролирует ситуацию.