Он встал, кивнул, прощаясь, и вышел. Вслед за ним выкатили остальные чиновники, которые ни слова не сказали нам в этом разговоре, скорее всего, они оформляли «фон» коллегии, решающей судьбу программы, хотя, по мне, это тоже была имитация, Хамков – высшая персона и конечная инстанция, которая выносила вердикт всему. Остались мы, испытатели, и охрана, равнодушная к нам – они охраняли здание и руководителя. К нам подошел Геннадий Масляков, глава имитационного полета, он же директор Тестово-испытательного центра, или кратко, ТИЦ. Выглядел он как доктор Айболит: остроя бородка, седые взъерошенные волосы, старомодные очки-пенсье (хотя я уверен, что они ИТ-устройствами), высокий и подвижный; умные и добрые глаза свидетельствовали о его интеллекте и характере. Именно Геннадий Андреевич отвечает за результаты нашей работы и теперь он будет иметь с нами непосредственную связь во время испытаний. С ним мы познакомились еще в первый день, когда были приняты на работу, и он казался нам единственным, кого человечность «не испортила».

– Ну что же, друзья, пройдемте ко мне, а потом поедем в город. Я вам заказал столик в одном ресторане, – сообщил он. – Музыка, танцы, вкусные блюда – это последннее, что вы «испытаете», потому что потом – никакого алкоголя, жаренной еды, дискотеки…

– Ха-ха-ха, – засмеялись мы, хотя наши эмоции были обусловлены разными причинами. Я от того, что радовался отсутствию Хамкова на этой пирушке, остальные, может быть, от того, что им позволят оттянуться на полную катушку или наконец-таки они приступят к испытаниям.

Хамков не обманул нас: за нами действительно следовали трое мрачных и очень серьезных «наблюдателей». Не понимаю, зачем нужны были эти люди, ведь сбежать никто из нас не собирался, передать какие-либо секреты иностранной разведке не могли – город закрытый, «лишних» здесь не встретишь. Впрочем, они нам не мешали, сидели в стороне, пока мы в баре распивали пиво и беседовали. Полутемная и уютная обстановка, негромко играла музыка, несколько мужиков на бильярдных столах загоняли шары в лузы, бармен разливал по рюмкам и стаканам алкогольные напитки. Народу немного. Вот-вот должны были принести легкие закуски, что мы заказали. Масляков задержался в ТИЦе и обещал явится позже.

Я тянул «Куба либре» – любимый коктейль и слушал, что говорил Ашот. Наверное, стоит его описать: мускулистый, невысокого роста, седоволосый армянин, отличительной чертой которого был крупный мясистый нос, как, впрочем, у любого кавказца, тяжелый, командный голос. Я знал, что он являлся военным летчиком, воевал в Сирии, был ранен при обстреле с земли из зенитки арабскими террористами, но при возвращении в Россию вышел в отставку, работал гражданским инспектором в Министерстве транспорта. Очень серьезный и твердый характером мужчина, уверенный в себе, уравновешанный, держащийся с достоинством, наверное, других в авиации не держат.

– Я очень хотел полететь на Марс, – тихо говорил он, крутя в руке стакан с апельсиновым соком и водкой. Несмотря на то, что он долгое время прожил в атмосфере русского языка, его армянский акцент оказался неистребим; впрочем, это даже вносило какой-то колорит в разговор. – Но меня отсеяли на комиссии, сказали, что квалификации не хватает. Словно в полет берут сразу, не подготовив. Ведь астронавты проходят обучение не менее двух-трех лет. Не знаю, в чем же была реальная причина, но дорога в космос для меня закрыта. Кто-то намекнул, что блата нет в «Роскосмосе», а сирийская военная кампания, в которой я участвовал, наоборот, лишила меня шансов…