Обе стороны больше не стараются пробуждать любовь в партнере, они становятся скучными и от этого теряют даже внешнюю привлекательность. Наступает разочарование. Разве они сами изменились? Или они ошиблись в самом начале пути? Обычно каждый ищет причину перемен в другом и чувствует себя обманутым. И каждый не понимает, что оба они – не те люди, которых недавно посетила влюбленность, они не могут понять, что к утрате способности любить их привело заблуждение, ошибочное представление, будто любовью можно обладать. Они оба расположились на этом уровне понимания и, вместо того чтобы любить, принялись воспринимать друг друга как свою собственность: как деньги, общественное положение, дом, детей и т. д. Поэтому начинающийся любовью брак переходит иногда в содружество двух владельцев, в котором объединились два эгоиста, а название этого содружества – «семья». В других случаях участники жаждут оживить былые чувства, и то один, то другой предается иллюзии, что другой партнер может утолить его жажду. Им кажется, что ничего другого им в жизни не надо, кроме любви. Но любовь для них – богиня, идол, которому они хотят поклоняться, а не способ бытия, самовыражения. Их поражение неизбежно, ибо «любовь – это дитя свободы» (как это сказано в старой французской песне), и тот, кто поклоняется ей, как божеству, погружается в тину пассивного созерцания и бездействия. В конце концов он теряет остатки своего прежнего обаяния и становится скучным и невыносимым для своего партнера.

Все эти рассуждения не означают, что брак никогда не бывает наилучшим выходом для любящих людей. Суть проблемы не в браке как таковом, а в безлично-экзистенциальной структуре обоих партнеров, наконец, общества, в котором они живут. Сторонники современных форм совместной жизни (группового брака, смены партнеров, группового секса и т. п.), насколько я понимаю, просто пытаются обойти трудности настоящей любви, предлагая бороться со скукой введением новых и новых стимулов и увеличивать число партнеров, вместо того чтобы по-настоящему любить одного. (Ср. различие между активно и пассивно действующими стимулами. Гл. 10 «Анатомия человеческой деструктивности».)

Один из лейтмотивов Ветхого Завета звучит так: оставь то, что ты имеешь, освободись от всех уз: будь!

История всех иудейских племен начинается с наказа первому иудейскому герою – Аврааму, которому было велено покинуть свою страну и свой клан: «Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт 12:1). Авраам должен покинуть то, что он имеет, – свою землю и свою семью – и отправиться в неизвестность. Однако его потомки освоили новые земли и пустили корни на новой почве, создали новые семьи и кланы – и что из этого вышло? Они оказались под гнетом нового бремени – они стали жертвами собственности: как только иудеи в Египте разбогатели и обрели могущество, они попали в рабство; они утратили идею единого Бога, Бога своих предков, номадов-кочевников, и стали поклоняться идолам наживы и богатства, которые впоследствии стали их кумирами.

Второй иудейский герой – Моисей. Бог поручил ему освободить свой народ, вывести иудеев из той страны, которая стала их домом (хотя они и были в конечном счете в этой земле рабами), и уйти в пустыню, чтобы «возликовать». Неохотно и с огромными опасениями иудеи следовали за своим вождем Моисеем в пустыню.

Пустыня – это ключевое слово, это символ свободы. Пустыня – это совсем не то, что родина: там нет городов, нет богатства; это край, где живут номады-кочевники, у которых есть только самое необходимое, только то, что требуется для поддержания жизни. Исторически сложилось так, что образ жизни номадов-кочевников послужил основой для легенды об идеологии отказа от всех форм нефункциональной собственности, а жизнь в пустыне стала идеалом свободного существования. Однако эти исторические реминисценции лишь усиливают значение пустыни как символа свободной, не связанной никакими узами и никакой собственностью жизни. И действительно, многие ритуальные понятия иудейских праздников связаны с пустыней. Маца (хлеб без дрожжей) – это хлеб тех, кто готов быстро собраться в путь к странничеству; это хлеб странников. «Suka» («куща» – шалаш) – это дом странников, аналог скинии – шатра; такое жилище можно быстро построить и легко разобрать. В Талмуде такое жилище называют «временный дом» (в нем просто живут); и он отличается от «постоянного дома», которым владеют.