Поведение человека, не подготовившегося к встрече, будет совсем иным: оно будет спонтанным и творческим. Такой собеседник забывает себя, свою образованность, свое положение в обществе, его «я» не мешает ему, и поэтому он может сосредоточить свое внимание на оппоненте и его аргументах. У него рождаются новые идеи, ибо он не держит в голове готовых штампов. В то время как человек «обладательного» типа надеется на то, что он имеет, человек «экзистенциального» типа надеется на то, что он есть, что он живет и мыслит и может создать что-то новое, если наберется мужества расслабиться и отвечать на вопросы. Он ведет себя в разговоре живо, ибо его спонтанность не скована заботой о том, чем он обладает.

Присущая ему живость заразительна и нередко помогает собеседнику преодолеть его собственный эгоцентризм. Таким образом, из своеобразного товарообмена (где в качестве товара выступают информированность и статус партнеров) беседа превращается в диалог, в котором больше уже не имеет значения, кто прав. Дуэлянты больше не стремятся одержать победу друг над другом, а превращаются в танцевальную пару; и, получая одинаковое удовлетворение от общения, они расстаются, унося в душе чувство радости, а не торжество победы и не горечь поражения (чувства в равной степени бесплодные). Кстати сказать, в психоаналитической практике огромную роль играет способность врача подбодрить пациента, пробудить в нем интерес к жизни. Можно считать это умение создать благоприятную атмосферу важнейшим фактором в психотерапии. Никакие рецепты и предписания не принесут результатов, если лечение проходит в тяжелой, бездушной и унылой обстановке.

Все, что было сказано в отношении беседы, справедливо также и для чтения, ведь чтение – это беседа между автором и читателем (или, по крайней мере, оно должно быть таковым). Конечно, в чтении (как и в личной беседе) важное значение имеет, «что» я читаю (или кто является моим собеседником). Чтение бездарного, дешевого романа напоминает сон наяву. Такое чтение не вызывает продуктивной реакции; текст просто проглатывается, как проглатывается телевизионное шоу и хрустящий картофель, который мы жуем, бессмысленно уставившись в телевизор. Если же мы возьмем, к примеру, роман Бальзака, то его чтение может быть продуктивным и вызывать внутреннее сопереживание, если оно происходит в модусе бытия. Между тем даже такие книги в наше время люди часто читают по принципу потребления (то есть в модусе обладания). Как только любопытство читателя-потребителя возбуждено, его охватывает желание узнать фабулу романа: останется ли в живых герой или умрет, соблазнит ли он героиню или ей удастся устоять, он хочет знать ответы на все вопросы. Сам роман в этом случае играет лишь роль прелюдии, «счастливый» или «несчастный» финал – это кульминационный момент переживаний читателя. Узнав конец, он ощущает радость обладания всей историей, которая становится для него почти столь же реальной, как если бы она жила в его собственной голове. Однако от такого чтения его знания не стали шире: действующие лица романа остались далеки, их мотивы непонятны, и потому читателю не удалось глубже проникнуть в суть человеческой природы или лучше узнать себя.

Все вышесказанное относится и к философским или историческим сочинениям. Способ чтения книг по философии или истории формируется в ходе воспитания. Школа старается передать каждому учащемуся некоторую сумму знаний о «культурных ценностях», и в конце обучения выпускник получает аттестат, удостоверяющий, что он «овладел» каким-то минимумом этих образцов культуры. Поэтому школьников и студентов учат читать книгу так, чтобы они могли запомнить и повторить основные идеи автора. Именно в этом духе и на этот манер студент «