– Хватит трудить спину – пойдем домой. Все ягоды все равно не соберешь.

Та с трудом разогнулась, положив на поясницу руки, и встала.

– Ведерко бы надо добрать, а то больше не придется – покос на носу, да спина окостенела…

Они вышли на дорогу и двинулись к деревне обочиной. По старому проселку прошел весной тяжелый трактор с прицепами и сломал его.

– Вот тоже олух какой-то. Не мог сбоку проехать, исковеркал дорогу. Ее небось еще наши деды проторили в леса. Сколь помню – она всегда здесь была, – высказалась Аксинья.

– Техникой сейчас все поразбили, – согласилась Дарья. – В деревне не продохнешь, как машина какая промчится. Раньше-то такой пыли не было и в бурю. Везде трава-мурава зеленела…

Сзади загромыхали колеса телеги – женщин догонял на ходке Дровенюк.

– Здорово, ягодники! – Он придержал лошадь. – Набрали хоть что-нибудь?

– Здравствуй, Петр Иванович. По полведерка есть. Зеленой еще много.

– Ясно. Подвезти?

– Дойдем. Ты лучше скажи нам, Петр Иванович, когда покос зачинать? Можем мы потихоньку косить себе или нет?

Дровенюк помотал головой:

– Начальство не разрешает. Пока общий покос не закончим – никакой личной косьбы.

– Когда закончат да разрешат, трава сочность потеряет – литовкой не возьмешь, – наседала на управляющего Аксинья. – Да и косить придется по лесным закоулочкам – луга-то все тракторами выметут.

Дровенюк не нашелся что ответить на столь неоспоримый факт, и, хватаясь за вожжи, кинул через плечо:

– Погодим – увидим! – Хлестанув жеребца поводьями и взметнув пыль в лица женщинам, он лихо покатил дальше.

– Нам, подруга, высокого начальства бояться нечего, – хорохорилась Аксинья, – оно далеко. Начнем потихоньку да помаленьку по тальниковым лужайкам добрую траву сшибать.

Дарья всю жизнь воздерживалась перечить начальству. Покорность руководству, пожалуй, передалась ей с молоком матери, тянувшей колхозную лямку еще в послевоенное время, и потому она предостерегла Аксинью:

– Заловят, позора не оберемся.

– Заловят – не заловят, что гадать. У тебя вон сыновья есть – помогут, если что, с покосом, а нам с дедом выхода нет. Сама знаешь, сколько надо копен поставить, чтобы прокормить корову до весны. Надо будет не меньше месяца упираться, это, посчитай, с их запретами, на сентябрь вылезет, трава станет, что та солома, и огородная уборка подопрет под зад. Неужели и нас, старух, накажут за какую-то траву?..

– Кто когда смотрел на возраст. Деду вон Стебехову почти девяносто было, а уронил он на пол портрет Сталина в сельсовете, задев нечаянно плечом да и выругался матерно. На другой же день его забрали – и ни слуху ни духу.

– Так это когда было. Теперь-то, поди, не будет такого.

– А ты телевизор посматривай. В Москве вон нелады в руководстве. А к чему их раздоры приведут – неизвестно.

– Нам-то зачем в ту высоту лезть? Пусть умные головы разбираются. Наша забота – покос.

– Это ты права – незачем.

– Ну вот. И давай рискнем. Трава-то от природы – не совхозная.

Дарья всегда сочувствовала подруге в ее жизненных неувязках и не смогла настоять на своих предостережениях:

– Ладно. Так и быть – составлю тебе компанию…

Стояла та тишина, которая может быть только летом. Зоревая часть неба светилась, посылая рассеянный свет на землю, а горизонт на западе еще густо темнел. В низинах и над озером висел легкий туман, до половины заслоняя лесную бахрому вдоль окоема. А деревенские дома и вовсе тонули в мутной серости.

Таясь и торопясь, женщины огородами вышли за околицу и пошагали к ближнему лесу.

– Аж вспотела, – тихо выдохнула Аксинья, – так и чудилось, что догоняет нас кто-то.

– Ты хоть квасу взяла? – оглянувшись в который раз, спросила Дарья.