Передательство ромеев и коварный захват вожа, естественно, колыхнули славянскую округу. Впрочем, ринхины и струмляне пока не сбирались воевать. Знать Фессалоники не была одина в нарушеньи договора. Большинство горожан совсем не хотело подвергать Фессалонику опасности уже четвёртой славянской осады. В конце концов, под давленьем славян разум в городе взял верх. Солунцы вместе с ринхинами и струмлянами отправили к Константу посольство. Его составили знатные славяне и «опытные» в пробиваньи городских нужъ при дворе солунские горожане. Послы просили Константа ни в коем случае не убивать Пребуда, а «простить ему грехи и отослать к ним». Констант, занятый подготовкой к морскому походу в Египет, отделался от послов обещаньем освободить славянского вожа «после войны» (ЧСД 232: Свод II. С. 144—147).

Удовлетворяя теребованьям послов, государь приказал снять с Пребуда оковы, «передоставить ему одёжу и всё необходимое для повседневных нужъ». Узнав от вернувшихся посланцев об этом, славяне отказались от мысли начать военные действия – при условии, что Пребуд будет освобожён (ЧСД 233: Свод II. С. 146/147). Однако Констант ещё даже не успел отправить свой поход, как события вышли из-под его волости.

Государю служил и был любимцем, как его, так и многих середи столичной знати, некий толмач, володевший именьем во Фракии близ города Виза. Тесно общаясь со славянами, а может, и сам будучи славянином, он проникся сочувствием к судьбе Пребуда. Вместе они замыслили побег вожа. Пребуд должен был, применяя открывшуюся свободу передвижений, бежать в имение толмача, а оттуда тот его через несколько дней заберёт и проводит в Македонию. Первая часть полона прошла вполне успешно. Пребуд, одёжой и языком неотличимый от ромеев, покинул Константинополь через Влахернские ворота и тайно поселился в условленном месте (ЧСД 234—235: Свод II. С. 146/147).

Констант, узнав о случившемся, пришёл в ярость. Отволочённый от своих приготовлений государь разправился и с правыми, и с виноватыми. Охоронников Пребуда долго пытали, некоторых затем зарубили, а особо заподозренных четвертовали. Иные отделались довольно легко – их всего лишь отсторонили от должностей. В эту опалу попал и эпарх Константинополя, сосланный в Фессалонику. Отправив с ним боевой корабль-дромон, государь «заботливо» велел тамошним жителям в связи с побегом Пребуда готовиться к войне – «позаботиться о своей безопасности, а также о запасах съестного». Повергнув Константинополь в сумятицу, Констант запер все ворота, закрыл городской залив и разослал на находки беглеца конников и корабли. Тщетный розыск продолжался посменно около сорока дней (ЧСД 235—237: Свод II. С. 146—149).

Пребуд в эти дни скрывался в тростниках близ именья толмача, подкармливаемый его женой. Имение разполагалось не так уж далеко от столицы – неудивительно, что в итоге вожа всё-таки обнаружили. В нароке (принципе), Пребуд за веремя розысков мог бежать к соседним фракийским славянам, но его подвели то ли нерешительность, то ли верность данному слову. Толмача с женой и детьми убили. Пребуда же Констант вновь заключил под сторожу, обещав, правда, потом отправить в Фессалонику (ЧСД 238—239: Свод II. С. 148/149).

Обещанья, однако, Констант не сдержал – или сдержать его не было сужено. Государю донесли, что Пребуд снова замышляет побег. Констант, передупередив бегство, велел провести «тщательное разследованье». Пребуд заявил, что «если вернётся в свою землю, то не сдержит слова о мире, но, сбрав все соседние племена, ни на суше, ни на море, как говорится, не оставит в конце концов места, не охваченного войной, а будет воевать неперестанно и не оставит в живых ни одного помазянина (христианина)».