– Им лучше быть там, чем в руках тех, кто не умеет ими пользоваться в нужный час, – говорил он зло, но спокойно. – Стыдитесь, вы бежали, как дикие козлы, почуявшие дух хищника. Не сделали ни одного выстрела!

К Шамилю приблизился Ахвердиль-Магома. Доложил:

– Гонец из Саид-Юрта к тебе, имам.

– Пусть подойдёт, – ответил Шамиль.

Молодой человек соскочил с коня, неслышно ступая по мягкой траве, подошёл к Шамилю.

– Почтенный имам, – сказал гонец, – меня прислали старейшины сообщить, что Сайд-Юрт окружён гяурами.

– Хорошо, мы придём, – ответил Шамиль.

Он тотчас отправил посыльных в Хунзах к Хаджи-Мураду, в Чиркей и Каранай-аул с приказом явиться с людьми к аулу Кильдаркин немедля. И сам двинул небольшой отряд в ту сторону. Наутро они прибыли в Кильдаркин и дождались здесь прихода Хаджи-Мурада с хунзахцами и остальных. Отсюда имам повел своё войско в Сайд-Юрт. Аул был занят русскими и ополчением шамхала Тарковского. После короткого штурма и небольшой схватки мюридам Шамиля удалось выбить противника из аула.

В Саид-Юрте имам почувствовал недомогание, озноб. Он решил вернуться в Дарго. Но поход свой считал незавершённым.

Ему хотелось еще свести старые счёты с предателями и отступниками Ансаля, ещё раз побывать в Гимрах.

Самочувствие ухудшалось. Тогда он призвал Юнуса, Ахвердиль-Магому, Хаджи-Мурада и сказал им:

– Силы покидают меня, мускулы ослабли, я уподобился улитке, которая ищет покоя, спрятавшись в скорлупу Не знаю, когда Аллаху угодно будет изгнать из моего тела недуг. Как только это произойдёт, если суждено произойти, я вернусь к своим делам. А теперь вынужден поручить вам то, что хотел сделать сам с вашей помощью.

– Мы всё сделаем так, как ты скажешь, имам, и будем молить Аллаха вернуть тебе силы и мощь. Приказывай, – сказал Хаджи-Мурад.

– Надо идти в Ансаль, затем в Гимры, да будет вам сопутствовать удача, а я с чеченцами и Ахвердиль-Магомой потороплюсь в Дарю, пока не свалился окончательно.

Хаджи-Мурад с хунзахцами, чиркеевцами и каранай-цами направились к Ансалю. Оба отряда подошли к селению ночью. Под покровом темноты они вошли в аул, оставив коней за селом. Бесшумно пробрались к мечети. Два звонкоголосых мюрида поднялись на минарет, и вдруг полуночную тишину огласили торжественные певучие возгласы «ла-илаха-иллала», которые с нарастающей силой подхватывались горным эхом.

Разбуженные возгласами, странно звучащими в тишине ночи, ансальцы заметались в страхе. Одни плакали, другие, опустившись на колени, молились, третьи, хватая то, что попадалось под руку, бежали из аула.

На рассвете все простые жители Ансаля собрались у мечети. Увидев Хаджи-Мурада и Али-султана, старейшины дали слово принять шариат и больше не склоняться на сторону отступников и гяуров.

По совету имама Хаджи-Мурад и Али-султан назначили наибом Ансаля Идриса Андийского, помощником – Мухаммеда Чиркеевского. Оставив в Унцукуле небольшой отряд мюридов, Хаджи-Мурад с Али-султаном двинулись в Гимры, забрав с собой ансальских заложников.

Противника в Гимрах не оказалось. Не вернулся сюда и правитель Койсубу – кадий Эрпелинский. Тогда Хаджи-Мурад вернулся в Хунзах. Али-султан, отпустив каранаевцев домой, с односельчанами возвратился в Чиркей.

Вскоре до Шамиля стали доходить слухи о том, что Идрис Андийский притесняет жителей Ансаля, требуя имущество сбежавших отступников, и под этим предлогом, пользуясь властью, позволяет себе несправедливые действия против народа. Ропот и возмущение ансальцев перешли в открытый протест. Два унцукульца приехали в Дарго и доложили Шамилю, что шариат приводит к вражде и взаимным спорам между правителем и народом.