Яша дружил с ассирийским мальчиком по имени Оник. Они целыми днями шастали где-то в компании таких же пацанов. Или играли в карты в подвале у Оника. Наверное, Яшу там и кормили. Потому что где-то же он должен был есть. А на тети Сонины крики в обед: «Яша! Яша!» он не откликался. А как-то раз явился домой в воротнике из чёрно-бурой лисицы. «В карты выиграл!» нахально сказал он. «Гановер!» – стукнул кулаком по столу дядя Захар. В смысле, «Вор!». Перепуганная тетя Соня загородила Яшку своим довольно таки щуплым телом. Но дядя Захар не останавливался. И тогда Яшка сиганул в открытое окно. Прямо со второго этажа.

– Убился! – закричала тетя Соня. Я выглянул в окно: Яшка отряхивал коленки от дукатовского шлака.

– Живой… – успокоил я тетю. А дяде Захару сказал:

– Так вы «Знаменитых капитанов пропустите»!

И, правда, по радио уже начиналась любимая дядина постановка – «Клуб знаменитых капитанов», и приятный голос пел:

Я делал радио громче, и дядя Захар успокаивался под звуки знакомой песенки:

После этого Яша стал искать своего отца. Тот пропал без вести на фронте. Яша не хотел верить, что он погиб. Он писал всем мужчинам, носившим фамилию Курочкин, и даже одному знаменитому генералу.

А в перерывах Яшка все приставал к тете Соне.

– Ты зачем не спряталась?

Тетя Соня принималась шмыгать носом, а дядя Захар швырял в племянника чем попало.

– Добрая она тетка, – говорил Яшка мне. – Только нудная. Раз и на всю жизнь испуганная.

И правда. В то лето в Москве было солнечное затмение. Все запаслись закопченными стекляшками и высыпали на улицу. Там становилось темнее и темнее – ночь среди дня. А я смотрю, моя тетя прячется под домом. Согнулась вся, а мама ее за плечи обнимает, успокаивает. И на меня руками машет – «Уходи, мол!».

– Мам, чего она так? – спросил я потом.

– Не дай бог никому пережить то, что на долю бедной сестре выпало!

– Да? А что?

– Только держи язык за зубами!.. Бандиты в местечко ворвались. Мы все во ржи спрятались, а Соня не успела…

– И что?

– Что «что»!.. Что бандиты с девчонками делали!

Вот те раз! Бедная тетя! Я так ясно представил, как она моет полы за бандитами, стирает их грязное белье и целыми днями мешает борщи в кипящих котлах. Жуть!..

Но, видно, ассирийская шпана была не совсем отпетой, потому что в тюрьму Яша так и не попал, хотя дядя Захар все время твердил тому, что «тюрьма по нему плачет». Наверное, братца спасло увлечение велосипедом. Он все время ездил на какие-то сборы и даже стал мастером спорта. И выучился на столяра-краснодеревщика. Его умение пользовалось спросом, он чинил старинную мебель в домах знаменитых москвичей. Чаще всего Яшка хвастался, что стал своим человеком у какого-то Ширинского. «Эх ты! – укорял он меня. – Не знаешь, что есть на свете Квартет имени Бетховена!». Но все это будет потом.

А пока я сидел один и ждал, когда мама вернется и накормит меня. Она с киевским дядей Борей ушла в «оперу» – слушать любимого маминого Лемешева. А тетя Соня уехала к заказчикам, которым она что-то шила. Я был один, и мне не давала покоя кобура, которую дядя Борис перед уходом повесил на китайскую ширму. Я давно уже определил, что кобура не пустая. Там был револьвер. Ого-го! Самый настоящий! Я только в кино видел такие. Дядя Борис показывал мне его. Но в руки не дал – тетя Соня не разрешила… А так хотелось хотя бы подержать. «Никто же не увидит! – думал я. Я даже из кобуры вынимать не буду!».

Думать-то я думал, а руки уже тянулись к кобуре. Она была тяжелой. Значит, не пустая. Сердце замирало, но я открыл кобуру и осторожно потянул выглядывающую оттуда рукоятку. Она удобно улеглась в сжатой ладони. Чуть великовата для нее. И револьвер тянул ее вниз. Тяжеловат. Но приятно тяжеловат. Наверное, от обоймы. А как она вынимается? Я нашел кнопку, нажала на нее, и обойма выскочила в подставленную ладонь. Сверху тускло мерцала пуля. Эх, выстрелить бы разок!.. Я задвинул обойму обратно, теперь надо дослать пулю в патронник. Это-то я знал – сколько раз в кино видел.