В Куинсе Маску быстро наскучило. Университет был прекрасен, но напрягаться на занятиях не приходилось. Когда один из однокурсников Маска перевелся в Пенсильванский университет, он решил выяснить, сможет ли последовать его примеру.

Проблема состояла в деньгах. Отец его не поддерживал, а мать работала на трех работах, чтобы свести концы с концами. Но в Пенне ему предложили стипендию в размере 14 тысяч долларов, а также студенческую ссуду, и на третьем курсе он перевелся туда.

Илон выбрал физику, поскольку, как и отец, интересовался инженерией. Он считал, что инженер, по сути, решает любую проблему, обращаясь к фундаментальным физическим законам. Также он решил, что параллельно будет изучать основы бизнеса. “Я боялся, что, если не изучу бизнес, мне придется работать на того, кто прошел этот курс, – говорит он. – У меня была цель: разрабатывать продукты, опираясь на законы физики, и никогда не работать под началом человека, имеющего бизнес-образование”.

Маск не проявлял ни интереса к политике, ни тяги к общественной работе, но все равно выдвинул свою кандидатуру на выборы в студенческий союз. В одном из публичных обещаний своей кампании он высмеял тех, кто пробивался в студенческие органы, чтобы вписать новую строчку в свое резюме. Последнее обещание на его предвыборной платформе звучало так: “Если эта позиция появится в моем резюме, я встану на голову в публичном месте и съем 50 экземпляров этого оскорбительного документа”. К счастью, выборы он проиграл, и это спасло его от общения с людьми из студенческого правления – мира, который совершенно не соответствовал его характеру. Вместо этого он прекрасно влился в сообщество гиков, которые хитро шутили о науке, играли в Dungeons & Dragons, обожали видеоигры и писали компьютерный код.

С Робином Реном в Пенсильванском университете

Его ближайшим другом в этой компании стал Робин Рен, который поступил в Пенн, после того как победил на олимпиаде по физике у себя на родине, в Китае. “Он единственный знал физику лучше меня”, – говорит Маск. Они стали вместе работать в физической лаборатории, где изучали, как свойства различных материалов меняются при экстремальных температурах. Завершив очередную серию экспериментов, Маск срезал стирательные резинки с карандашей, погрузил их в сосуд с чрезвычайно холодной жидкостью, а затем разбил его об пол. Он хотел знать – и представлять, – как различные материалы и сплавы ведут себя при разных температурах.

Рен вспоминает, что Маск был сосредоточен на трех сферах, которые определили его дальнейшую карьеру. Выверяя гравитационную силу и анализируя свойства материалов, он говорил с Реном о том, как законы физики применяются при строительстве ракет. “Он все говорил о постройке ракеты для полета на Марс, – вспоминает Рен. – Я, конечно, слушал его вполуха, уверенный, что он просто предается фантазиям”.

Электрические автомобили тоже интересовали Маска. Купив что‐нибудь на обед в передвижном киоске, они с Реном сидели на лужайке университетского кампуса, где Маск читал научные статьи об аккумуляторах. Калифорния только что ввела требование, в соответствии с которым к 2003 году 10 процентов автомобилей должны были стать электрическими. “Я хочу воплотить это в жизнь”, – сказал Маск.

Кроме того, Маск пришел к выводу, что солнечная энергетика, которая в 1994 году только набирала обороты, открывает наилучший путь к возобновляемой энергии. На четвертом курсе он написал работу “О важности солнечной энергетики”, исходя не только из опасений насчет изменения климата, но и из того, что запасы ископаемого топлива рано или поздно иссякнут. “Вскоре обществу придется обратить внимание на возобновляемые источники энергии”, – написал он. На последней странице работы он представил “электростанцию будущего”, где среди прочего использовались спутники с зеркалами, направляющие солнечный свет на солнечные панели и передающие получаемое электричество на Землю с помощью микроволнового пучка. Профессор оценил его курсовую на 98 баллов, отметив, что это “очень интересная и хорошо написанная работа, но последний рисунок в ней появился будто из ниоткуда”.