Антарий остановился и сцепил руки за спиной, откинув края серого плаща.

– Люди… Я бы не сказал, что ненавижу их, ибо ненависти заслуживает лишь равный. Точнее будет сказать, что я их презираю.

Анэру возвёл глаза к каменному потолку темницы и с ухмылкой продолжил:

– Между Анэру Лингер и людьми долгие века не было войн либо открытых столкновений, за исключением восстаний человеческого рода, находящегося у нас в рабстве…

– Но, ведь, в иных краях люди не являются рабами. Тем более, эльфов! – возмутился пленник, перебив Антария.

Однако данное заявление нисколько не смутило главу тайной разведки:

– Ты прав, мой гость, – Антарий сделал жест левой рукой, приглашающий следовать за ним, – но мы отличаемся от наших подлунных родичей… По началу, как только мы познакомились с людьми, открыв их мир в долине Кэрлот, пред нами предстал новый неизведанный народ, относящийся к нам довольно дружелюбно. Мы не желали им зла и жаждали обмена знаниями и мастерством.

– Тогда, что же случилось? – не унимался Вандер, петляя по извилистым коридорам, вслед за эльфом, уверенно ведущим его в неизвестность.

– Это было в начале нашего общения с людьми, давным-давно, – напомнил Анэру, – но, спустя некоторое время, мы поняли, что люди – всего лишь жалкие высокомерные, не по силам и статусу жестокие, пустые создания, упивающиеся своей слепотой и преподносящие своё низменное существование как высшую благодать! Люди… они предают и убивают друг друга за ничтожную цену, сомнительную выгоду, на которую не позарилось бы ни одно иное существо. Их уста и сердца познали лишь ложь и святотатство, их души полны алчности и трусости за бренное тело…

– Ты говоришь о высокой морали, о чести, но разве сами вы, Анэру Лингер лучше людей, тобою осуждаемых? Позволь напомнить тебе, Антарий, сын Лирэна, что именно вы, сумеречные эльфы, впустили в этот мир приспешников Зла, из высокомерия или, просто по глупости, открыв Портал в их Земли! А теперь наши страны захлёбываются в крови из-за войны, которую они принёсли нам. Также наслышан я и о коварных заговорах, и о подлом предательстве, что царят повсюду в Эльтамире, – в голосе Вандера зазвучали нотки раздражения – ты забыл, что люди также способны любить и страдать! И страдаем мы не редко по вашей вине!

– Людские чувства намного примитивнее наших, – спокойно продолжил Антарий, – век людей слишком краток, чтобы познать то, что испытываем мы: тоску по утраченным временам, невыносимую горечь перемен и боль от потери близких – для смертных это всего лишь слова, не более. Порою, наша вечная жизнь становится тяжким грузом – мир меняется, но мы остаёмся всё теми же. Как люди смеют равняться на нас, Первородных?! Ведь им не дано понять, каково это, быть частью Истории! – эльф махом поднялся по крутой лестнице, даже не сбив дыхания. – Ты ещё слишком плохо знаешь Эльтамиру, чтобы судить о её нравах!.. Но скоро ты познаешь многое… быть может, слишком многое для тебя… – задумчиво добавил он.

Антарий и Вандер прошли мимо четырёх часовых и вышли в высокие арочные ворота, ведущие из темницы на склон горы.

– Ты хорошо помнишь мир людей? – вопросил Анэру.

– Да, я там прожил там большую часть моей жизни. – отозвался пленник.

– Раз так, то сравни наши земли!

Антарий замолчал и указал на горизонт, озарённый первыми всполохами рассветных лучей.

– Наш мир подобен нам, Анэру Лингер! – воскликнул сын Лирэна.

Тусклый свет восходящей белой звезды рассеял сумрак и пред, стоявшими на высоком горном откосе, Антарием и Вандером предстало великолепное зрелище: пробуждающиеся после ночной дрёмы, густые леса на юго-западе, окутанные сизым туманом, над которым парили одинокие птицы, оглашающие окрестность печальными криками. Солнце поднималось всё выше, и по мере того, как разливался его холодный свет, меркли и гасли яркие звёзды на иссиня-чёрном небосводе. На востоке серебром блестели быстрые воды Кельвии, по ним медленно плыл белоснежный корабль с тёмными парусами. Лучи светила коснулись хрустальных шпилей Остэвейга, раскинувшегося вдали, на берегу реки. В безмолвные рассветные часы столица Эльтамиры была неповторима: её серебристые башни, храмы и дворцы искрились в утреннем свете, окутанные призрачной дымкой, они походили на иллюзию, мираж. Размытые очертания строений сливались с тёмно-серым небом, соединяя воедино даль и высь. Лишь редкие слабые огоньки мерцающие в окнах напоминали, что город жив.