Развитому миру, как и любому обществу с рыночным хозяйством, в целом присуща стихийность развития, для которой в той или иной степени характерны такие черты, как неуправляемость, самопроизвольность, стремление к безграничному обогащению, борьба за наживу – пусть даже всё это так или иначе регулируется государством. В ходе этого процесса менее способные к развитию формы безжалостно вытесняются более жизнеспособными.

Хотя немалую часть своей истории человек стремился к «освобождению труда» и во многом ему это удалось, от необходимости трудиться ради своего существования, разумеется, никуда не деться. Даже в постиндустриальную эпоху с её экономикой знаний, информационной революцией и упором на среднее и мелкое предпринимательство, на творческий характер труда, миллионы людей отбывают повинность напряжённого и монотонного труда, лишающего их жизнь человеческого содержания. К тому же жёсткая конкуренция на рынке труда, постоянная боязнь потерять работу многократно усиливают такое напряжение.

В современном обществе в целом человеку по-прежнему противостоит колоссальная организационная система – государство плюс промышленность, основанная на высоких технологиях, которые, функционируя в собственных, часто далёких от человека, а то и враждебных ему интересах, превращают его в объект, навязывает систему потребностей и интересов, мотиваций, стимулов, смыслов и ценностей его бытия в мире. При этом сверхсложная техногенная и социальная машина, похоже, выходит из-под рационального контроля самого человека. В XX столетии многие мыслители, как например Р. Гвардини, отмечали разящую противоположность результатов деятельности современного человека его подлинно человеческим целям. В самом деле, опыт показывает, что любое научное открытие или техническое изобретение может равно использоваться и во благо, и во вред человеку. И примеров последнего предостаточно.

Это охватывается понятием «отчуждение», наиболее широкий смысл которого состоит в превращении самой деятельности человека в противостоящую ему угнетающую враждебную силу. Данное понятие, как известно, использовал Гегель, интерпретировав его в том смысле, что природа и история суть формы отчуждения Абсолютного Духа, а историческая практика являет собой отчуждение человека. У Гегеля идею об отчуждении заимствовал Маркс, пытавшийся истолковать его чисто материалистически. B виде угнетающих человека сил, отчуждающих его от его же бытия, у Маркса представали исключительно социальность и результаты хозяйственной деятельности. (В то же время конечной целью исторического процесса признавалось преодоление такой расколотости и освобождение человека.) Такая попытка фактически означала сужение смысла явления и сведение человека к одномерному (или одномирному) существу. Именно поэтому марксова теория отчуждения с самого начала отличалась внутренним противоречием, и марксисты постоянно пытались примирить «раннего» и «позднего» Маркса.

Отчуждение остается актуальным и в постиндустриальное время. Современная посткапиталистическая цивилизация в целом не изменила тенденцию на дегуманизацию человека; она даже усилила свою способность к отчуждению, прежде всего манипулируя его сознанием, препятствуя ему состояться в качестве личности. Власть техногенной среды над человеком и природой в целом усиливается, калеча их обоих.

Г. Явлинский называет современный социально-экономический порядок системой «Realeconomik». «Суть её в том, что это специфическая форма современного капитализма, искажающая даже принципы общества потребления, освобождающая бизнес от кажущихся излишними моральных ограничений и от ответственности перед обществом, сводящая ценностную сферу и целеполагание исключительно к извлечению как можно большей прибыли за счет финансово-экономических пузырей и виртуальных видов деятельности мало связанных с реальными потребностями людей»