Тем не менее, я улыбнулась Андрею.

– Привет, – сказала я.

– Красивые девушки, так поздно ночью и – без охраны, – проговорил он в ответ. – А помнится, в свое время тебя после десяти невозможно было никуда вытащить. Я даже не поверил глазам. Решил, это – не ты, а кто-то похожий на тебя. А потом подумал, что такой второй не может быть на свете. Ты ведь – уникальная, единственная.

Его слова нашли благодатную почву в моей измученной душе. Я понимала, что это обычные дежурные фразы, которые говорят любой старой знакомой при встрече, но мне так хотелось верить, что говорилось искренне. Неужели еще кто-то считает меня уникальной, да еще единственной?! Думаю, такое услышать приятно будет любой девушке, а не только мне – отчаявшейся и одинокой.

– Ну, так все ведь меняется в этом мире. Это я просто с тобой не выходила никуда, да и то – потому, что ты никогда не приглашал, – съязвила я. – А вот ты с чего это взял, если даже поползновений не было в мою сторону?

– Да все на нашем курсе обсуждали это, – прозвучал ответ Андрея. – Особенно после того, как ты заставила Олега Воропаева полтора часа ждать тебя у кинотеатра на последний сеанс. А когда киносеанс уже закончился и он все-таки осознал, что ты не придешь, кинулся дозваниваться тебе. Что ты ему тогда сказала – помнишь?

Я засмеялась от души и так громко, что влюбленная парочка изумленно уставилась на меня.

– Конечно, – сквозь смех выговорила я, – что мне моя мама не разрешает выходить на улицу после десяти вечера.

– Ну вот, и еще удивляешься, почему я тебя не приглашал! – сказал Андрей. – Я ведь думал, что ты сидишь и грызешь гранит науки. Ты ведь была неисправимая отличница!

– Ну, при этом я себе не отказывала в развлечениях, – промолвила я. – И, кстати, когда Олежка звонил, мы в этот момент с девчонками были на дискотеке. Так что тот, кто придумал сотовый телефон, и есть величайший конспиратор на свете. Где бы ты ни находился, всегда можно сказать, что – дома. Проверить ведь все равно нельзя, если нет домашнего телефона.

В этот момент подошел троллейбус, и я, махнув Андрею на прощание и буркнув что-то невразумительное типа: «Приятно было вновь тебя увидеть», – впрыгнула в общественный транспорт. Только потом я подумала, что даже не дала ему возможность предложить подвезти меня. А может, это и хорошо? Может, он и не хотел меня подвозить, просто остановился, увидев старую знакомую. А впрочем, не знаю, да и думать об этом не хочется. Мужчин понять практически невозможно. То они примитивны до ужаса, и все мысли отображены на лице, а то настолько мудры, что и сотня философов не расшифрует их мысли и поступки.

И все же я испытала облегчение. Мне не нужно натянуто улыбаться и делать вид, что это – самая приятная встреча из тех, что случились со мной сегодня. Мне не хотелось сейчас никаких разговоров. Мне хотелось, чтобы весь мир оставил меня одну. Но, оставаясь одна, я погибала.

Отъезжая, я еще раз глянула в окно и невольно улыбнулась. Вид у Андрея был весьма недоуменный. Как будто немой вопрос застыл на устах: «Ну куда ты? А как же я?» Забавно. Я никогда не задумываюсь над своими поступками, почему я поступаю так, а не иначе. Я ведь понимала, что делаю что-то не так. И это может обидеть Андрея. Но ведь не продолжать же мне стоять на остановке и делать вид, что я жду троллейбус, когда троллейбус – вот он, уже трогается, отъезжая.

Троллейбус доставил меня в лучшем виде на мою родную остановку. Ночь, безлюдная улица, одинокий фонарь, мимо которого еще страшнее проходить, потому что не знаешь, что лучше: идти по темной улице – или выйти на освещенное место, и тебя будут видеть все, а ты – никого.