Вокруг стояло оглушительное безмолвие… Всё было тихо вокруг. В моей буйной голове то и дело беспорядочно метались обрывки стихотворения Фёдора Тютчева Silentium! что в переводе на русский означает – «Безмолвие!»:

.

Молчи, скрывайся и таи

И чувства, и мечты свои!

Безмолвно, как звездой в ночи,

Любуйся ими – и молчи!

Поймёт ли он, чем ты живёшь?

Мысль, изречённая, есть ложь –

Взрывая, возмутишь ключи,

Питайся ими и молчи!

Лишь жить в себе самой умей!

Есть целый мир в душе твоей!

Дневные принимай лучи!

Внимай их пенью – и молчи!

Солнце высоко поднялось над лесом, поляна залилась ярким светом…

Мы с Дианой лежали, обнявшись, на заднем сиденье машины, укрывшись моей тяжёлой кожаной курткой. Пальцы моих рук тонули в её светлых распущенных волосах. Руки Дианы обнимали мою шею и плечи.

– Тебе пора! Отвези меня к Олеське, – тихо попросила она.

– А может всё-таки домой?

– Ты издеваешься? – возмутилась Диана.

– Ладно, ладно, ладно, – быстренько сдался я.

– Ты ещё приедешь ко мне? – обеспокоенно спросила она.

– Ну, конечно, заеду, – успокоил я Диану и поцеловал её.

Когда я отъезжал от дома Олеси, Диана стояла на обочине и вслед махала мне рукой. Я вовсе потерял её из виду, когда повернул направо, миновал церковь на площади и выехал налево, на трассу, ведущую в Могилёв.

С Дианой мы больше так никогда и не встретились…

– Но что это? Чёрт! – дико воскликнул я.

Пелена воспоминаний вдруг улетучилась моментально! Я не заметил, как в ночной темноте уже медленно спускался по пологому спуску огромного оврага перед Белыничами! Слева от дороги, метрах в пятидесяти от меня, сверкала огнями уже знакомая мне огромная АЗС, а напротив неё, прямо поперёк трассы, преграждая путь, стояла многотонная фура! Гаишники перекрыли ею дорогу, поэтому и не было никаких встречных машин! На небольшой площадке возле съезда на АЗС уже стоял милицейский кордон, состоящий из двух или трёх патрульных автомобилей с бесшумно работающими красно-синими мигалками. Рядом с ними, по левой стороне, находился какой-то легковой автомобиль серебристого цвета, и толпилось человек шесть-семь гаишников.

Я мысленно ругал себя за то, что так бездумно размечтался в своих радужных воспоминаниях о Диане, что не воспользовался идеей пристроиться в хвост колонне, в которой сейчас ехал Грека, что не

предусмотрел этой опасной ловушки, которую устроили мне менты, как

поршнем насоса прокачивая всё пространство между районным центром Березино и Белыничами!

Постовой неумолимо выставил передо мной свой полосатый жезл, потом указал на площадку, куда я должен был съехать, позади полицейского кордона, рядом с серебристым автомобилем.

К моему удивлению, это оказалась «Ауди-4» Мишеля. Он сам тоже был на этой площадке и беспокойно ходил вокруг своей машины, нетерпеливо пиная её колёса.

Я уныло съехал на маленькую площадку и припарковался рядом. Толстомордый гаишник, нагло и вальяжно подошедший ко мне, злобно потребовал у меня предъявить моё водительское удостоверение, да и к тому же документы на автомобиль.

Предполагая самое худшее развитие этих событий, я протянул инспектору файл с документами на машину: ПТС, таможенную декларацию, депозит на две тысячи пятьсот евро для растаможки своего автомобиля и страховку. Водительское же удостоверение я ему вручил то, которое совсем недавно выкупил в Минске не без помощи девушки-кассира Наташи. На всякий случай! В России оно значилось утерянным… Своё действующее удостоверение я ему не показал, а, наоборот, припрятал!

Инспектор буркнул мне: «Ожидайте!», и удалился.

Я вышел из машины и подошёл к Мишелю.

– Ну, снова здравствуй, пень ушастый! Что ты тут опять застрял, Мишель? – усмехнулся я.