За завтраком мы снова долго болтали, потом очень тепло «прощались», перемещаясь с дивана в зале на кровать в спальне.

Я опять утопал в её ласках и пышных белых волосах! Наташа стонала от страсти и от пробуждающейся любви – тихо плакала… Я теперь тоже желал её, как никакую другую женщину, жалел, стирая горячими губами с её красивого лица солёные слёзы! Она отдавалась мне вся, до капли, до клеточки своего существа, а я брал её то спереди, то сзади, то сверху, то снизу, бесконечно вращая нашу любовную карусель ещё и ещё, всё же чувствуя внутри неё особое и удивительное, мягкое и сладкое блаженство…

В итоге выбраться из столицы Беларуси мне удалось только к концу дня, и я никак не мог успокоить своих разыгравшихся чувств! Мне до слёз не хотелось уезжать от этой милой, понравившейся мне женщины, которую я, кажется, полюбил…

В течение всего следующего года я ещё несколько раз побывал в гостях у Наташи … Она встречала меня с великой радостью, а провожала со слезами, как в последний раз!

Но как-то летом, когда я заехал к ней, её вдруг не оказалось, ни дома, ни на работе! Я опять набрался смелости, приехал в банк и заглянул в кабинет Зинаиды Петровны:

– Здравствуйте! Вы меня не помните? – спросил я.

– Как же? Помню-помню! Наташу, опять ищите?

– Ну, да…

– Так уехала она!

– Далеко?

– Далеко, молодой человек… Эх, зря я ей тогда отгул дала! Задурили вы ей голову, ой задурили…

– Да в чём дело? Зинаида Петровна, вы толком объясните!

– Муж за ней приехал … в Канаду увёз! Ясно? Неделю её уговаривал! А она ни в какую уезжать с ним не хотела, всё тебя ждала… Надеялась! … а ты? … не судьба видать…

Я вовсе не удивился её неожиданному обращению на «ты», настолько был потрясён услышанным, повернулся и пошёл прочь, даже позабыв попрощаться с начальницей отделения банка… К горлу подступил ком, хотелось выть, осознавая, что навсегда потерял драгоценного для себя человека!..

«Да! Не судьба! Что за чёрт? Кто дал этой судьбе право так издеваться надо мной?» – огорчённо думал я, виня в произошедшем только себя.

Я шёл через просторный и светлый операционный зал, который

теперь казался мне абсолютно пустым, мрачным и унылым, но вдруг почувствовал злорадный и насмешливый взгляд злобной брюнетки… и от этого мне стало ещё больней и тоскливей!

Где ты теперь, Солнце моё? Милая Наташа! Девушка-кассир! Ты навсегда осталась в моей душе, в памяти и в сердце…

Пташки

В Смоленске на шумном железнодорожном вокзале, прямо на его платформе, стояла незатейливая забегаловка с интригующим названием – «Башня Веселуха».

Потолкавшись у билетных касс и взяв билет в купейный вагон до Вильнюса, я поспешил туда поужинать.

В автобусе, где я шесть часов ехал из Брянска в Смоленск, вместе со мной было ещё несколько брянских перегонщиков подержанных машин. Всей гурьбой перевалив с автовокзала через пешеходный мост, мы оказались на железнодорожном вокзале, вступив в борьбу за билетами, а потом – в «Веселуху»!

В «Башне» я повстречал Гарика Святкина, одного из брянских гонщиков. В автобусе его не было, видимо, вскладчину он добирался до Смоленска на такси. Понедельник был одним из тех дней, когда брянская орава гонщиков отправлялась в Литву на закуп машин…

– Привет, – пожал я руку Гарику, подсев к нему за столик.

– Вы что, вечерней лошадью сюда? – поинтересовался он.

– Ну, да! – я поднял рюмку и чокнулся с ним спиртным, затем накинулся на не очень вкусную общепитовскую закусь.

Гарик Святкин был чуть выше среднего роста чернявым парнем,

выделяясь худощавым симпатичным лицом и большими широкими ладонями. Кличка «Каприз» прикипела к нему намертво. Он был очень самодовольный чувак, не пропускал ни одной юбки, после рюмки, не умолкая, молол языком. Многие за глаза, с усмешкой называли его «Алик». К алкоголизму он, конечно же, никакого отношения не имел, но безумно любил пиво, и пил его в неимоверных количествах.