заканчивались эти белорусские деньги!»

– У вас всё нормально? – инспектор снова подошёл к моей машине, и уже не с улыбкой, а с какой-то тревогой заглядывая ко мне в салон.

– Да-да! Всё нормально! – я улыбнулся, убрал документы, включил указатель поворота и медленно выехал на дорогу.

До города оставалось километра три, а там – поворот на МКАД! Но я твёрдо решил поехать прямо! …

«Интересно: как там девушка-кассир?»

Подъехав к дому с очень яркой вывеской «Беларусьбанк», я вошёл в операционный зал и направился к окошку обмена валюты. Там сидела молодая и худенькая брюнетка. Я поинтересовался, работает ли сегодня симпатичная девушка-кассир?

– Это кто? Наташка, что ли? – пренебрежительно усмехнувшись, переспросила она, – ещё работает! Сегодня, наверное, последний день, скорее всего!

Львиная доля злорадства прозвучала в её неприятно звенящем голосе.

– А почему последний? – с беспокойством спросил я.

– Увольняют её сегодня!

– За что?

– Как за что? За растрату!

– И много она растратила?

– Ну, много – не много, а семьдесят долларов из кассы тю-тю! А вам-то что? Кто вы такой? – спохватилась злорадная брюнетка, поняв, что проболталась незнакомцу.

– Она мне нужна, срочно! Где она?

– В кабинете у начальницы отделения сидит, прямо по коридору, последняя дверь направо! У вас ко мне всё? – перенеся на меня своё недовольство, спросила она.

– Нет, не всё! Разменяйте мне, пожалуйста, это на более мелкие купюры, – я положил в лоток сто долларов и задвинул его внутрь.

Получив сдачу, я резко выдавил из себя «спасибо», потом быстро отсчитал семьдесят долларов США пятидесяти и двадцатидолларовой купюрами, и быстрым шагом, сбиваясь на бег, отправился искать кабинет начальницы отделения «Беларусьбанка».

– Я не ожидала от тебя, Наташа! Уж от кого, от кого, но от тебя! Какой стыд! Вера Павловна за тебя просила … а ты? – на повышенных

тонах голосила начальница.

– Ну, я честно не брала, Зинаида Петровна! Я просто передала, слушайте… Парень такой, в тёмных очках, россиянин… Всё улыбался, всё торопился куда-то, штраф ГАИ оплачивал…

– А ты и рада стараться, хвост распустила! Да чушь всё это, не верю я тебе больше… Я с Верой Павловной, с тёткой твоей… мы с ней с детства вместе… а ты? Так подвела её… и меня!

Было отчётливо слышно сквозь приоткрытую дверь, как горестно всхлипывает Наташа.

– Мы с Верой как-нибудь выкрутимся, свои в крайнем случае довнесём! А ты – подавай заявление! …

– Можно? – я постучал и протиснулся в дверной проём.

– Что вам надо? Молодой человек! Видите, я занята? Решаю тут

важный вопрос, покиньте кабинет! – возмутилась Зинаида Петровна.

– А я как раз по этому вопросу и есть! – пытаясь перевести скандал в шутку, ответил я.

– Так вот же он! … – растеряно произнесла Наташа и сделала несколько шагов ко мне, вытаращив свои и без того огромные, мокрые от слёз голубые глаза.

Она указывала на меня рукой, полные губы её мелко дрожали, волосы разметались, лицо было бледно…

– Да, это я! А вот семьдесят долларов недостачи, которые я второпях унёс тогда с собой! Возвращаю! – и я положил купюры на письменный стол.

Наташа перестала плакать и обессилено опустилась на стоящий рядом стул, ожидая реакции начальницы.

Зинаида Петровна, раскрыв рот, переводила взгляд то на купюры, то на меня, то на Наташу, утирающую слёзы своим носовым платком.

– У меня всего одна просьба: не наказывайте Наташу! Она не виновата! Во всём виноват только я! Хорошо?

– Хорошо… – и Зинаида Петровна растерянно опустилась в своё вращающееся кресло.

Она взяла со стола лист бумаги – второпях написанное Наташей заявление на увольнение, разорвала его на две части и положила всё