Хорошо помню, как отступила на шаг назад, когда Торани пыталась подойти ближе и взять за руку.

– Позволь мы тебе все объясним, – успокаивала она. – Лора, ты все не так поняла!

– Ложь! – мой срывающийся голос зазвенел в собственных ушах, а слезы градом полились из глаз.

Я бросилась прочь из сарайчика на пристани, прямо в ночь. Рыдая и размазывая слезы. Они врали мне столько лет, не говорили, что я приемная дочь, а кто тогда мне родной? Где мои настоящие родители?

Я бежала куда-то, не слыша криков, звучащих вслед. Не хотела я ничего слышать в тот момент. Глупый юношеский максимализм застилал разум, не давал здраво осмыслить произошедшее. Единственная мысль в голове была лишь о том, что меня обманули.

Внезапно стало казаться, что у Лизы и игрушки всегда были лучше моих, и любили ее больше, и на колени Аластар брал ее чаще, а если Торани рассказывала сказку на ночь, то, целуя в лоб, у сестры задерживалась чуть дольше. Да какая она мне вообще после этого сестра?

Споткнувшись о подвернувшийся камень, я больно упала на землю, содрала ладони и приложилась щекой. Попыталась встать, но нога предательски заныла в колене.

– Девочка моя глупая, – догнавшая меня Торани рухнула рядом, попыталась обнять, но я оттолкнула.

Я о чем-то кричала, не желая слышать даже ее голоса. Сквозь пелену истерики пробивался голос Аластара. Он тоже пытался успокоить, но бесполезно, пока не встряхнул за плечи особенно сильно:

– Успокойся, – крикнул он мне в лицо, и я застыла, глядя в его бесконечно серые и грустные глаза. – Ты нам родная, Лора. Пусть не по крови, но мы тебя любим, как родную. Слышишь, глупая ты девчонка! Слышишь?

Я кивнула, все так же не отводя взгляда.

– Мы тебе все расскажем, только, пожалуйста, успокойся и вернись обратно. Ты ведь помнишь, что нам опасно привлекать внимание! Помнишь?

И я снова кивнула и всхлипнула особенно громко.

– А теперь давай встанем и пойдем обратно в домик, – как последнюю точку поставил он, и я подчинилась.

Шла, вздрагивала, смахивала слезы разбитой ладонью, но почему-то второй рукой намертво вцепилась в локоть Торани. Она тоже плакала, но беззвучно. Лишь несколько слезинок скатилось по ее щекам.

– Не пугай нас больше так, – произнесла она, когда мы почти дошли до домика. – Мы сильно испугались, когда ты убежала и тем более так далеко.

– Хорошо, – выдавила из себя я.

Мы зашли обратно в наш сарайчик, внутри которого все сильно изменилось. Тюки сена распотрошенными кучами валялись вокруг, старое колесо, стоявшее раньше у стены, лежало посреди, а вот сестры не было.

– Лиза? – испуганно окликнула Торани.

Ответа не прозвучало, лишь болезненно острый визг со стороны улицы заставил нас вздрогнуть:

– Паааа… – призыв о помощи сорвался и затих, как если бы кричавшей зажали рот.

Мы бросились из сарая наружу, туда, откуда кричала моя сестра.

На другой стороне пристани стоял автомобиль. Именно к нему двое мужчин тащили вырывающуюся Лизу. Из-за расстояния я плохо видела ее лицо, но громкие всхлипы эхом раздавались на таком тихом в этот час причале.

Не раздумывая, я бросились к ней. Плевать, если убьют или застрелят, лишь бы не отдавать.

В этот момент раздался взрыв. Волной меня оглушило и отбросило в воду. Последнее, что помню в ту ночь, как задыхаюсь и тьма накрывает с головою, а сознание уплывает прочь.

Очнулась я через неделю уже в Арсамазской империи. Рядом со мной сидела Виктория Райт, ее лицо я смутно помнила из детства, хоть и не видела уже долгие годы.

– Не говори ничего, – увидев, что я в сознании, произнесла она. – Знаю, что ты хочешь спросить. Твои родители живы, но так же, как и ты, получили серьезные ранения при взрыве. Лодочный домик взорвался слишком близко. Это просто чудо, что вы выжили. Но не переживай, они скоро поправятся.