– Спасибо… – сказал я, почти не обратив внимания на последние слова – как раз рыба меня сейчас интересовала меньше всего. – Но ведь эта тарелка существует? – Я указал на блюдо. – И она была белая, я это хорошо знаю. Теперь она другая. Как это может быть?

– Представь, что всё, что тебя окружает – сон, – ответила Настя, по обыкновению не глядя на меня. – А во сне возможно все.

– Но ведь это не сон? – не согласился я.

– Между сном и реальностью нет большой разницы. Есть некоторое отличие в качестве, в энергиях. Но не более того. И при некотором опыте реальностью можно манипулировать точно так же, как и сном. Сережа называл окружающий нас мир «Иллюзионом» – говорил, что он гораздо более пластичен, нежели мы думаем. Если ты допускаешь такую возможность, то можешь выяснить, какие законы им управляют. А выяснив это, можешь не только выйти из-под их власти, но и использовать в своих целях. Уже не мир управляет тобой – ты миром. Лет пять назад, когда мы добрались до этого уровня, у нас разгорелся нешуточный спор – о том, что можно, а чего нельзя. Сергей говорил, что вмешательство в мир, его изменение возможно лишь тогда, когда на то есть прямое указание Силы. Виктор же говорил о том, что мы сами боги, что каждый из нас хозяин своего сна, своей реальности. А значит, не существует вообще никаких ограничений. «Мораль – прибежище слабых», – сказал он тогда. Именно с этого и начались все наши дрязги. Сергей запрещал ломать мир, перестраивать его под себя. Виктор с ним не соглашался, говорил, что ограничения, которые мы на себя накладываем, есть ограничения разума. Что они целиком искусственны и мешают нам идти дальше. В конце концов всё это вылилось в развал группы. Теперь каждый из нас сам за себя. Точнее, – тут Настя сделала паузу, – те, кому удалось выжить.

Некоторое время мы молча пили чай. Мне не нравилось молчание, поэтому я снова предпочел его нарушить.

– Ты говорила, что ты теперь простая смертная. Мне кажется, ты лукавила. Простые смертные не могут менять тарелки.

Настя улыбнулась. Это была та самая улыбка ангела, о которой говорил Сергей. Удивительная улыбка.

– Все это не то, Андрей. Ты этого просто не чувствуешь. Я пустая, за моей спиной ничего нет. Раньше за моей спиной была Джара. Я чувствовала себя наконечником копья, была проводником Силы, её инструментом. Теперь этого нет. И все мои нынешние умения – это уровень банального колдовства. Или пусть даже не банального – это лишь следствие знания каких-то законов мироздания, его механизмов. И не более того. Джара покинула меня, я ей больше не нужна. И все мои попытки вернуть её, приманить снова ничего не дают. Я кричу – а меня не слышат. Я осталась одна.

В голосе Насти я уловил печаль. Мне захотелось перевести разговор на другую тему.

– Куда ты ездила сегодня?

– На наше место. Место, где мы любили собираться всей группой. Сергей оставил там компакт-диск с материалами группы и его новыми наработками. Я забрала его.

– Значит, надежда все ещё есть?

– Надежда умирает последней, – вздохнула Настя. – Позволишь мне просмотреть диск на твоем компьютере?

– Настя, это не мой компьютер. Здесь вообще нет ничего моего, кроме каких-то личных вещей. Поэтому тебе не нужно спрашивать у меня разрешения на что бы то ни было. Делай всё, что хочешь.

– Хорошо, – кивнула девушка..

Настя провела за компьютером весь остаток дня. Я не возражал, так как, во-первых, сам предложил ей не стесняться, а во-вторых, у меня сейчас просто не было работы. Мне нужно было дождаться звонка из цеха: тогда будет ясно, приняли ли моё предложение по доработке муфты. Точнее, предложение Насти. После чего мне подкинут какую-то новую работёнку. Скажу честно, мне уже порядком надоело возиться со всей этой ерундой. Хотелось чего-то более серьезного и интересного. В свое время я учился проектировать сложные роботизированные системы, моим дипломным проектом был подводный телеуправляемый аппарат. Увы, из-за экономического кризиса в стране всё это оказалось никому не нужным. Вот и приходилось заниматься всем, что приносило заработок – от разработки линий по переработке мяса до аппаратов для упаковки лапши.