«Что ты здесь делаешь?»
Ответа не последовало, впрочем, это и не помогло бы. Очевидно, перед ним стоял вор-взломщик. Вор, хотевший воспользоваться временем отпусков, но испугавшийся выстрела, который он посчитал предупреждающим, что подтверждал револьвер, нацеленный ему в живот.
Способ его проникновения не вызывал проблем: вокруг отверстия, ведущего, вероятно, в подвал, были разбросаны обрезки распиленных половиц. Не столько разгневанно, сколько философски, ювелир пожал плечами:
«Глупец! Что ты надеялся украсть? Неужели ты думал, что на время месячного отпуска я оставлю здесь ценные вещи? Не сомневайся, они находятся в сейфе моего банка. Те драгоценности, которые я не счел нужным спрятать, дешевка. Все под маркой «Кокос и Ко.» Это и определяет их ценность: бесценные или фальшивые. Ни один скупщик краденого не согласится даже взглянуть на них. Ты потерял время. Что еще важнее, ты теряешь мое время, тогда как у меня есть дела поважнее. Убирайся!
Худой каналья был до того удивлен, что казался парализованным. Мсье Пиону пришлось проявить настойчивость:
«Ты что, не понял? Убирайся! Немедленно!»
И поскольку мужчина недоверчиво сделал неуверенный шаг к дыре в полу, он снова пожал плечами:
«Не занимайся акробатикой. Просто воспользуйся дверью в коридор. Я провожу тебя».
Но, не успели они дойти до двери, как ряд событий со скоростью смены кадров на кинопленке обрушился на них лавиной. Снаружи – извержение сирен, многотональных сигнальных приборов, скрипа тормозов. Почти одновременно с этим дверь как будто взорвалась, разбитая топором пожарника, который появился в ее проеме и тут же отскочил в сторону, чтобы освободить путь энергичному мужчине, одетому в габардиновый костюм и мягкую шляпу, который бросился на вора и сцепил его запястья наручниками. Все это произошло в мгновение ока. И мсье Пион, обескураженный не меньше своего «пленника», едва переводил дыхание.
«Комиссар Мартен. Поздравляю! Вы гражданин, который может защитить себя!»
Однако, он казался озадаченным. С любопытством оглядел ювелира:
«Но какая сложная у вас натура! Иногда жертвы звонят в полицию и просят о помощи, но никогда таким странным способом. С такой формулировкой. Согласитесь, что ей не хватало некоторой точности. Возможно, из-за волнения!»
Сказав это, он сделал небрежный жест и добавил:
«Вам повезло, что жена позвонила вам и услышала сообщение на автоответчике. Мадам Пион, подойти, поцелуйте его!
И комиссар уступил место невзрачной брюнетке с глазами, немного косившими, вероятно, из-за бородавки на носу, которая испуганно, стыдливо приближалась в ниагаре слез:
«Оноре! Оноре! Прости! В последний момент я не решилась ехать с „ним“. Я люблю только тебя. И больше, чем когда-либо, с того момента, когда я так испугалась за тебя! Так испугалась! Прости! Я клянусь, что никогда больше не оставлю тебя…»
Не говоря ни слова, Оноре Пион обеими руками взял ее голову и прижал ее к своей груди. Так они продолжали стоять долго, молча – не считая ее спазматической икоты – пока доносившийся издалека треск не привлек их внимание. Он тут же понял: кто-то звонит по телефону. Одним прыжком он бросился в свой офис и в последний момент отключил автоответчик. По пути он спрятал ненужное уже письмо в карман.
И с сияющим лицом подвергшегося бомбардировке моряка-подводника, чудом выплывшего на поверхность воды, он раскрыл объятия раскаивающейся жене, на ходу обдумывая планы на августовский побег из города.
Тик-Так
Эта предательская шутка разыгралась в Ножен-сюр-Марн, курортном городке недалеко от Парижа. Ночью. Точнее, утром, в два часа, когда они незаметно покинули шумный ресторан. Они – это он и она. Он – брюнет. Она – блондинка. Ему – 22 года. Ей – 19. И вот уже несколько часов – муж и жена.