Пару мгновений я сидел, тупо таращась в её удаляющуюся спину и пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли, а потом, не дождавшись каких-либо вразумительных команд от головы, ноги сами понесли меня за ней. Догнал я её уже у платформ-транспортов – почитай у самого дома. От последнего несло жаром, в воздухе пахло дымом, обожжённым мясом и ещё чем-то.

Двое в черной форме, те, что стерегли дверь, погибли. Их тела валялись у входа в дом бесформенными кучами и дымились. А вот двое других, которые “держали окна”, похоже, отделались контузиями. Во всяком случае, один барахтался на земле, а другой уже поднялся на колени и, судя по всему, собирался с силами, чтобы встать.

Ох, лучше б он продолжал лежать. Олина сходу врезала ему по лицу так, что бедняга опрокинулся на спину. Затем, не останавливаясь, она выхватила свой пистолет и быстро проверила обе платформы. Я всё это время переминался с ноги на ногу над поверженным чёрным, не зная, что делать.

Закончив осмотр, наёмница распахнула заднюю дверь одного из фургонов и скомандовала:

– Илья, грузим их.

Совместными усилиями мы закинули обоих уцелевших в кузов. После чего, по приказу своей напарницы, я последовал за ними и принялся их тщательно обыскивать и связывать. Олина же уселась на место водителя, и транспорт, рванув с места, понёсся прочь.

Глава 3. 

Конспирология и очная ставка.

Допрос с пристрастием проходил в нескольких кварталах от взорвавшегося дома. Заметая следы, мы поплутали по переулкам и подворотням, свернули в неприметный тупичок и, протаранив хлипкие ворота какого-то заброшенного сарая-гаража, загнали фургон внутрь.

Вытащив всё ещё не очухавшихся пленников, усадили их спиной к стене. Олина проверила крепость пут и, удовлетворившись моей работой, принялась энергично приводить бедолаг в чувства. Я же, встав позади неё, наблюдал за происходящим и заодно рассматривал “чёрных”.

Один, оказался совсем молодым парнишкой лет шестнадцати. Курносый нос, только-только проклюнувшийся пушок над верхней губой и большие голубые глаза, непонимающе смотрящие по сторонам и медленно наполняющиеся ужасом, – всё это никак не вязалось с грозной чёрной формой, в которую он оказался одет. Его напарник, наоборот, производил впечатление матерого волчары. Ломаный нос, шрам на щеке, тяжёлая квадратная челюсть и колючий холодный взгляд глубоко посаженных глаз. Не хотел бы я с таким встретиться при других обстоятельствах.

– Знаете, кто я? – дождавшись, когда пленники окончательно придут в себя и сфокусируют взгляды, задала вопрос Олина.

Ответа не последовало, оба “чёрных” молчали. Парнишка сжался и старательно отводил взгляд. Старший сидел прямо, смотрел без страха и даже с вызовом.

Видя, что отвечать ей никто не собирается, наёмница залепила обоим по звонкой оплеухе. Паренёк дёрнулся и чуть не заплакал, его напарник лишь слегка наклонил голову от удара.

– Ещё раз. Знаете, кто я?

– Мелкая шлюшка? – осклабился матёрый. – Шлёпни меня ещё, меня эта заводит.

– Очень остроумно, ты, я вижу, шутник. – Олина мило улыбнулась и вдруг стремительным движением выхватила нож и сразмаху вонзила его в грудь чёрному.

Я не успел не то что ничего сделать, а даже понять, что произошло. Смерть наступила мгновенно. Сталь пронзила сердце. Пленник продолжал скалиться, но глаза потухли. Наверное, он даже сам не понял, что произошло. Стани выдернула нож, из раны хлынула кровь, голова покойника бессильно упала на грудь.

– Ты его убила, – поражённо выдохнул я, констатируя очевидное.

– И что? – Олина невозмутимо принялась вытирать нож о форму убитого.

– Он был безоружен… связан…