Теперь по поводу нападения и убегания. Всё дело в том, что в кровь человека в моменты опасности выплескивается адреналин. Слово красивое и известное, но сейчас я объясню, что оно значит, и тем самым очень сильно расстрою так называемых «адреналинщиков». Так вот, адреналин – это гормон страха. Именно страха, а не силы и скорости. Действие этого гормона, который поднимает сердцебиение (давление) и высвобождает скрытые ресурсы организма, можно направить в двух направлениях, но нельзя игнорировать вхолостую. То есть, либо мы направляем его в свою малоуправляемую контрагрессию, либо мы направляем его по прямому назначению в обвальный страх, и в лучшем случае тогда мы бежим без оглядки, а в худшем случае получаем перегруз системы и остаемся на месте, хлопая глазами там, где нас застигла волна адреналина, в охранительном торможении, в ступоре.

Соответственно, на наших жесточайших семинарах, где применялся максимальный внешний прессинг, мы делали всё, что нужно, чтобы направить свой адреналин в правильную сторону, то есть в сторону именно УПРАВЛЯЕМОЙ контрагрессии и управления конфликтом. Причем мы смогли провести наши занятия настолько психологически легко и безболезненно, что наши подопечные, несмотря на массу синяков, ссадин и мелких рассечений, оставались живыми и здоровыми, в части психики в том числе. И при этом каждый с изумлением для себя открывал: «Неужели вот это то, чего я боялся? Вот эта жесточайшая драка, которую мы сейчас устроили, вот это крошилово – это то, чего я опасался во дворе, на улице, где-то еще? Да это же на самом деле ерунда!» Методом погружения мы сознательно демпфировали то, что может сыграть с нами злую шутку в опасности – влияние на психику нашей биохимии крови.

Более того, интереснейшая вещь: меня очень критикуют за то, что я лупцую по заднице учеников на семинарах. Я делаю это ровно для того, чтобы помочь созданию «правильной биохимии» в их крови и называю этот прием «укол эндорфинов в задницу». Выглядит это следующим образом: как только я вижу, что мои обучаемые на шестом или восьмом часу обучения, когда они уже истощены, начинают потихонечку сдуваться и не могут по объективным причинам выполнять мои команды, а это означает – жди серьезных травм, то они получают по заднице при отжимании от пола. И всё у них тут же начинает получаться хорошо! У них загораются глаза, начинает действовать скрытая часть их потенциала, о наличии которой они не предполагают, они бодры, веселы, внимательны и травм нет, что поразительно.

И кстати, на наших семинарах и курсах боевой подготовки действительно нет фатальных травм, нет и не было серьезных повреждений. Мы не подходим к нашей работе со сладострастным желанием увидеть кровь. Мы подходим ко всему, что мы делаем, с точки зрения научной и духовной. Я, как человек верующий, люблю тех людей, которые занимаются у меня, и на каждом занятии, сегодня и сейчас, я отдаю им всё, что умею и знаю, свои, именно практические знания и, поверьте, они достаточны. Более того, я никогда не показывал ничего из того, что не умею сам и что не проверил на себе. Это меня прощает, и думаю, что прощает достаточно обоснованно.

Перед поединком существует известная реакция организма спортсмена на близость боя, которая называется «предстартовой лихорадкой». Это тот тремор, когда трясется голова, в животе холодно, сердце бешено бьется и килограммы сгорают на глазах. Но я разговаривал с одним достаточно высоким мастером, который говорил, что существует несколько типов реакции человека на предстоящий бой: абсолютный страх, абсолютная ярость и полное отсутствие интереса к поединку. Так вот: контраргументом беспомощному ступору жертвы является не ярость, а равнодушие опытного человека к исходу приближающегося боя. Потому что он у него восемьсот девяносто пятый (к примеру). И он настолько опытен, достаточен в физическом и духовном (психическом) отношениях, что он готов умереть, но умереть на ногах и лицом к противнику. И у него нет сомнений и страха, потому что пугает всегда только неизвестность. Познанная опасность не вызывает ступора и энергопотерь, так что задачу наших семинаров по боевой подготовке можно охарактеризовать, как «перевод опасностей в разряд познанных».