– А мы на воле свободные люди, что хотим, то и делаем, – смело ему ответил Веревка. – Вот сидим, думаем, кто за спиртом пойдет. Летчик сказал, спирт у него есть, грозился угостить, что сидеть-то на сухую, не в зоне чалимся, надо отпраздновать свободу. Как, начальник, думаешь? Гитлер, ты нас поддерживаешь, из одного котла щи хлебали, выпьешь за компанию?

Сильвестр Карпович сел на лавку прижался спиной к стене:

– Утром сам схожу на разведку, прощупаю летчиков. А твой спирт никуда не денется. Ты лучше думай о золоте, да о своей шкуре позаботься. Мозгами пошевели, а то летчики тебе ее испортят, оружие имеют, инструкция им предписывает.

Веревка засунул руку в голенище сапога:

– Мы тоже не лыком шиты, перо всегда при нас, и не в таких притонах бывали, – вынул нож и стал им размахивать перед собой.

– Убери его подальше и больше им не красуйся. В притонах они бывали? Тут летчики! Фронтовики! Не ваш брат блатной, в кого пальцем не ткни – все с душком, трусы обоссанные, летчиков финкой не напугаешь.

– А я и пугать не буду, для меня перо в бок в радость и дело с концом. Я что, хозяин, кубатурю, ты как собираешься с летчиками в одиночку базарить, они тебя в два счета расколют, мужики войну прошли. Не заметишь, как полные штаны наложишь! Интересно было бы на тебя посмотреть со стороны!

– С чего ты взял, что расколют, у них что три пяди во лбу. Расколют. Будешь, поменьше языком болтать и все будет нормально, – продолжая показывать вид, что он все еще является главным среди них.

Веревка продолжал ловко играть ножом в руках:

– Кончать их надо, в лесочке прикопаем, и никто не найдет. Ты, начальник, в наших воровских делах не шаришь, мы ни один пуд соли съели. Ученые! Свидетель он и есть свидетель, всегда сдаст легавым. Я вот в зону обратно не хочу. Гитлер, а ты что молчишь, у тебя с войны лоб зеленкой помазан, хочешь еще раз испытать свою судьбу? Давай рискни!

– То ли и вправду их завалить. – Курт неуверенно проговорил слова, оценив взглядом хозяина, затем Веревку с казначеем, думая: он между двумя огнями, на какую встать сторону, кто первый завалит друг друга – хозяин зэков или они его.

Веревка, услышав от Курта одобрение своих слов, почти прокричал:

– Вот это по-нашему мыслишь! Так что, гражданин начальник, в нашем коллективе большинство ртов за моим предложением! Решай, пока твой поезд не ушел, – напирая на интонацию в словах.

– Коллектив!? Банда, а не коллектив, – Сильвестр Карпович жестко ему ответил, а сам подумал, надо было зэков застрелить в лодке. – Подвожу черту, утром с Куртом дойдем до реки, проверим сеть, если рыбешка попадет, сварим ухи и пригласим летчиков к себе в дом, тут их и порешим, – уткнулся глазами на иконостас. – Нет, лучше в их доме, в своем грех большой.

Веревка после его слов воткнул нож в стол:

– Начальник, ты каким-то суеверным человеком стал. В зоне таким не был. Все равно в родительском доме не живешь, на хрен он тебе нужен, больше сюда не вернешься.

– Я сказал не здесь, значит, не здесь. Да и повод имеется прийти к ним в дом, угостим ухой, – повернулся в сторону иконостаса и три раза перекрестил себя. – И давайте заканчивать базар, отдохнуть надо, часок-другой поспим.

– Благослови нас батюшка. – Веревка хихикнул над хозяином и бросил на лавку фуфайку. – Прилягу тут на нарах…

Механик, вернувшись в дом к товарищам, поделился новостью о прибывших в скит рыбаках:

– К нам пожаловали гости, приплыли на катере, назвались рыбаками, в соседнем доме обустроились. Один из рыбаков, по-видимому старший, говорит, в этом доме он родился. Но мой фронтовой опыт подсказывает не рыбаки они вовсе, одежда уж больно на них чистая. Как будто одним днем выдана. Был бы фронт, подумал, что они немецкие диверсанты. На душе как-то неспокойно.