– Ва-а-а-а-алли. – донёсся из наушника голос Уинстона.

– Черчилль, ты чертовски вовремя. Мне нужна помощь.

– Разве такое возможно?

– Да. Ты один?

– Один.

– А где Стивен?

– Он ушёл. А мне разрешил следить за кораблём, пока всё идёт хорошо.

– Отлично! Поможешь мне попасть к антигравам?

– Зачем?

– Мне нужно поговорить с Генрихом.

– Не надо.

– Надо, Черчилль. Ситуация выходит из-под контроля.

– Разве?

– Да! – Валентина остановилась напротив шестого энергоузла. – Мы лишились уже четверых человек. Состояние Филиси вызывает у меня тревогу, и я уже молчу про третью смену. Тот же Том возомнил, что понимает в системах жизнеобеспечения куда больше меня. Игнорирует меня, прикинь?

– Тебе нужно поспать.

– Черчилль!

– Пожалуйста, Валли.

– Я не собираюсь спать, пока моя работа не будет выполнена! – Валентина глубоко вздохнула, вспомнив, что недавно уже слышала эту фразу. – Прости, Черчилль. Со мной тоже что-то не так. Полчаса назад я разговаривала со своей дочерью.

– Тебе нужно поспать.

– Хватит! Потом. – она посмотрела на надпись на стене. – Черчилль, я у второго энергоузла.

– Ты в служебных коридорах?

– Да.

– Сейчас, погоди. Тут недалеко запасной выход в столовую, оттуда уже попадёшь…

– Выведи меня к антигравам, чёрт побери!

После пары секунд тишины Уинстон всё же вышел на связь:

– Ты ведь не передумаешь?

– Нет.

Тишина.

– Что ж… – Уинстон ненадолго замолчал. – Всё, вижу. Далеко забралась. Развернись на сто восемьдесят и на следующем перекрестке поверни направо.

Валентина кивнула и развернулась обратно:

– Это просто безумие. Всё это кажется… ненастоящим. Я словно сплю, и никак не могу проснуться.

– Но всё это действительно с нами происходит, Валли.

– Да. – Валентина вздохнула и мельком улыбнулась. – Знаешь, что я сделаю, когда мы всё исправим?

– Если мы всё исправим?

– Когда, а не если.

– Ладно. Что?

– Буду спать неделю. И ни тебе, ни Генриху, никому на этом корабле не удастся вытащить меня из кровати.

– И не собирался. Да и, как по мне, затащить тебя туда намного сложнее.

– Ты смог это сделать уже в первый месяц.

– А сейчас что-то не получается.

– Так, я повернула. – Валентина остановилась. – Мне идти прямо?

– Да. Видишь лестницу в конце?

– Да.

– По ней вверх на два этажа.

– Хорошо.

Валентина пошла дальше, рассматривая коридор. На многих трубах из-за сырости облупилась краска, а в углах были видны следы плесени. Валентина прикоснулась к передатчику:

– А кто у нас следит за этим местом?

– Эм… сейчас скажу… Дин.

– Засранец. Слился в самом начале и теперь уже ничего ему не предъявишь.

– Проблемы?

– Нет, но потом надо будет привести здесь всё в надлежащий вид. Я словно в грязной подворотне Нью-Йорка оказалась.

– Дин не любил служебные коридоры.

– Ага, я вижу.

– Он говорил, что там слишком мрачно, а он боится темноты. Боялся.

– А космоса снаружи он не боялся?

– Ну, мы же его не видим. Летим в этой консервной банке без единого окна, ориентируясь только на приборы и наружные камеры.

– Да уж, всё равно, что дома звёзды на мониторе разглядывать.

– Ну, теперь уж лучше бы дома, потому что камеры не работают вообще. Сколько не переключал – сплошной чёрный экран.

– То есть, мы без глаз?

– Да.

– Что показывают ближние и дальние сканеры?

– Ничего.

– Гравитационный сенсор?

– Все поля по нулям.

– Инфракрасный?

– Ноль.

– Радиочастотный…

– Ничего, Валли. Словно мы вообще нигде. Один анализатор траектории указывает, что в гравитационный колодец мы войдём через четыре года. Точно так, как и должно быть.

– То есть. – Валентина добралась до лестницы и начала взлетать по ней вверх. – Если на нашем пути окажется астероид, то мы об этом даже не узнаем?