И вот с этим своим знаменитым современником, Иисус (сам некогда прошедший через процедуру Иоаннова крещения) и сравнил себя. И сравнив себя с Иоанном, он ясно и четко отделил себя от него.

В метафоре Иисуса, Иоанн – это певец грустных песен, а сам Иисус – это тот, кто играет на свирели мелодии отнюдь не грустные, а такие, под которые стоило бы пуститься в пляс. Так что, как можно видеть, цели и задачи у «певца» и «музыканта» тут разные и даже более того – противоположные.

Когда же метафора начинает раскрываться, и Иисус переходит к описанию двух образов жизни – своего и Иоанна, различие между ними становится и вовсе очевидным и вопиющим.

Иоанн – «классический» религиозный аскет, исключивший из своей жизни всякое, даже маломальское, удовольствие: «Ни хлеба не ест, ни вина не пьет». И хотя это приносит ему славу одного из виднейших религиозных деятелей, тем не менее, по свидетельству Иисуса, в народе есть немало тех, кто за спиной у Иоанна называет его «бесноватым», то есть – психически больным человеком, а короче говоря, извиняюсь, – просто психом.

Зафиксировав ситуацию с Иоанном, Иисус переходит к описанию уже своего образа жизни, и вот тут мы начинаем сталкиваться с некоторыми совсем неожиданными заявлениями, содержащими информацию как раз того самого «предосудительного» и «компрометирующего» характера, о которой шла речь выше. Судите сами, вот что Иисус говорит о себе и о своей репутации в народе:

«Пришел Сын Человеческий, ест и пьет. И вы говорите: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам!».

В этих словах слышится ясное заявление Иисуса, что он, во-первых, совершенно далек от какого бы то ни было аскетизма. Если Иоанн «ни хлеба не ест, ни вина не пьет», то Иисус – «и ест, и пьет», причем под «пьет» явно имеется в виду употребление отнюдь не водички, без которой, разумеется, не обходился и Иоанн. Тут речь прямо и недвусмысленно идет о питии вина, коего Иоанн, по словам Иисуса, не пил, а вот Иисус, по его собственному утверждению – таки в своем рационе, скажем так, использовал.

Надо сказать, что христиане, отстаивающие принципы абсолютной трезвости и объявляющие употребление алкоголя грехом, пытаются утверждать, что под словом «вино» здесь (и во всех прочих текстах Нового Завета, где говорится об употреблении вина Иисусом Христом) следует понимать ни что иное, как просто «виноградный сок». Однако, увы, контекст данного эпизода, записанного в двух Евангелиях, говорит об обратном…

Иисус приводит слова «вот человек, любящий есть и пить вино», как отражение негативно-осуждающего отношения к себе окружающих, а не в качестве описания мнения народа по поводу его гастрономических предпочтений, имеющих совершенно «невинный» характер: любит-де «покушать и запить еду виноградным соком». Едва ли кому-то придет в голову осудить кого-либо за «виноградный сок»! Здесь же Иисус передает именно осуждающий смысл в мнении людей о себе, а потому речь идет все-таки именно о том «виноградном соке», который уже превратился-таки в вино.

Но мало этого! В обществе, в котором само по себе употребление спиртных напитков не запрещено и входит в этико-гастрономическую норму, не станут никого осуждать просто за употребление вина – осуждению может подвергнуться лишь злоупотребление оным.

А это означает необходимость признать, что Иисус не просто пил вино, но и с некой периодичностью употреблял его в количестве, скажем так, выходящим за рамки нормы, поскольку за иное он никакому осуждению окружающих явно не подвергся бы.

И надо сказать, что этот «кощунственный вывод» подтверждается, увы, прямым и честным переводом исходного греческого текста. Дело в том, что рассматривавшийся нами синодальный перевод, в котором сказано «