Более того, это политическое развитие было естественным следствием географии. Иудейское царство располагалось в засушливых неплодородных горах, в труднодоступных местностях, где сельское хозяйство зависело от непредсказуемых зимних дождей.

Напротив, северный Израиль после разрушительного похода фараона Шешонка стал гегемоном над бывшими ханаанскими городами и плодороднейшими долинами; это было мультикультурное, процветающее, искушенное государство, имевшее к VIII в. до н.э. население около 350 тыс. человек – на тот момент это самая большая плотность населения на Ближнем Востоке.

Такое процветание было связано в первую очередь с тем, что цари из дома Омри переняли власть над существующим ханаанским населением, находящимся на значительно более высоком уровне культуры, и не стали уничтожать его. Женитьба Ахава на дочери могущественного царя Тира и была признанием нового высокого международного статуса царства Израиля. Всё то, что Девтерономист считает преступлениями Ахава, на самом деле было его колоссальным достижением.

Население южной Иудеи в то время было на порядок меньше, и мы не видим никаких археологических следов строительных достижений Давида и Соломона. В то время, как цари из рода Омри строили свои фантастические дворцы, Иерусалим был не больше чем типичной горной деревней[65].

Давид и Соломон, несомненно, существовали, но даже если они и притязали когда-то на власть над всеми евреями, то власть эта была достаточно рудиментарной. В противном случае Давид вряд ли избрал бы своей столицей горный Иерусалим, который годился скорее на роль разбойничьей крепости, нежели на роль могучей столицы могучего царства.

На момент завоевания его Давидом Иерусалим был никому не известным городком, чья подпорченная иевусеями репутация резко контрастировала с действительно древнейшими религиозными и культурными центрами евреев – Сихемом, Вефилем и Силомом.

Итак, по состоянию на VIII в. до н.э. северный Израиль был куда могущественней и богаче южной Иудеи.

Оба царства, разумеется, поклонялись Яхве; всякие попытки отступничества от Яхве жестоко карались, и когда царь Ахав вознамерился интродуцировать в Израиль культ Баала (по-видимому, Баал Хадада), ответом ему было яхвистское восстание во главе с пророком Илией.

Но это поклонение Яхве строилось принципиально на других основаниях. Оно включало в себя поклонение Яхве и его ашере; оно не знало запрета на изображения, зато знало небесное войско и совет богов, оно предусматривало рощи, идолы, столбы и высоты. Оно включало в себя культ царя как сына и воплощения Яхве и культ могущественных волшебников, которые, подобно пророку Илии, умели насылать засуху и огонь и даже возноситься живьем на небо. Не исключено, что эти волшебники умели видеть Яхве лицом к лицу и в результате этого сами становились сверхъестественными существами.

При этом оба царства резко различались экономически.

Когда богатые и процветающие цари Израиля из дома Омрия строили свои фантастические города – с насыпными террасами, шестикамерными вратами, искусной системой водоводов, пронзающих толщи скал, – Иерусалим оставался заштатным городишком, бедной столицей глубоко отсталой Иудеи.

Это процветание и погубило Израиль. В VIII в. до н.э. могущественнейшей державой Ближнего Востока была Ассирия. Как и все остальные ближневосточные державы со времен Саргона, Ассирия практиковала то, что можно называть политикой контролируемого геноцида. Любое царство, оказавшееся в зоне ее геополитического влияния, либо становилось данником, либо подвергалось тотальному разграблению: города уничтожались, а население – ремесленники, ткачи, каменотесы – все, кто мог пригодиться в качестве государственных рабов, вывозились в метрополию (кроме, разумеется, тех, кто помрет по дороге).