Сто двадцать ударов в минуту.

      Размеренные и широкие мужские шаги с характерным эхом от стука твердых каблуков. Это он. Откуда к Изабелле пришло это убеждение, было неизвестно, однако в его точности она не сомневалась.

      Вдалеке забрезжил мутный свет, и через мгновение стал ярче.

      Почему он сам идет к ней? Почему не послал кого-то из подчиненных?

      Изабелла изыскала возможность сделать вдох и попыталась с помощью колонны принять вертикальное положение.

      Каждый неспешный и звучный шаг отдавался внутри нее сильнейшей внутренней встряской. И, одновременно, с каждым шагом в холле становилось все светлее. Свет распространялся оттуда же, откуда раздавались приближающиеся шаги – из правого крыла здания, – и был похож на разгорающееся пламя, все сильнее озаряющее пространство рядом с собой и спрятанные в темноте силуэты. И когда девушка наконец смогла выпрямиться, прислонившись всей поверхностью спины к колонне, то поняла, что стала единым целым со своей недвижимой опорой – вместе с длинной тенью, упавшей из арки на мраморный пол, все огромное помещение холла вспыхнуло и замерцало тысячей огней, а на их фон вышла высокая фигура в темно-синем костюме с тончайшим золотым орнаментом на пиджаке.

      Сто шестьдесят ударов в минуту.

      "У него нет крыльев" и "он носит обычную одежду" – пожалуй, были единственными двумя мыслями, которые в тот момент мелькнули у Изабеллы в голове. Мелькнули и исчезли, оставив за собой пустоту, потому что хозяин замка, нигде не остановившись, продолжил путь.

– Доброй ночи, – раздался низкий и глубокий голос, заполнив весь первый этаж и пространство в трепещущей женской груди.

      Девушка прошептала в ответ что-то невразумительное.

– Что случилось?

      Это он спросил? У нее?

      Изабелла очень плохо оценивала происходящее и совершенно не понимала, как она планировала с ним говорить, когда задумывала этот визит. Впрочем, она и не ожидала, что он будет тем, кто ее встретит у дверей…

– Прошу.

      Девушка сначала увидела его приглашающий жест, а затем отследила направление руки, указывавшей в сторону лестницы.

– Я ненадолго… Я не отниму у Вас много времени, – смогла она побороть оцепенение, осознав, что дополнительными передвижениями еще больше отвлечет хозяина замка от его дел.

– Слушаю, – сложил руки за спиной ее собеседник и внимательно посмотрел на вцепившиеся в колонну тонкие пальцы.

      Девушка хотела одернуть руки, но поняла, что тогда потеряет единственное телесное ощущение опоры, поэтому решила не менять позу.

– Я пришла предупредить, – с трудом начала она, но тут же запнулась и, скользнув взглядом по широким плечам, приходившимся выше уровня ее головы, завершила почти шепотом, – то есть попросить.

      Сто восемьдесят ударов в минуту.

      Воздуха стало катастрофически не хватать. Изабелла поняла, что ее повело в сторону, но внезапно ощутила на талии твердое фиксирующее прикосновение. Она инстинктивно схватилась за оказавшееся перед ней предплечье собеседника и, вернув себе равновесие, прикрыла глаза…

      Браслет на ее запястье перестал вибрировать, как сумасшедший, последнюю четверть часа призывая хозяйку немедленно остановить ее неопределимую для его сенсоров спортивную деятельность и отдохнуть. А это значило, что ее сердцебиение и давление за время равное примерно одной минуте опустились до безопасных показателей…

– Тебе лучше присесть, – услышала она и, тут же отрицательно замотав головой, открыла глаза и взглянула вверх.

      Какие красивые черты лица… Правильные, точные, классически завершенные, идеально оттеняемые платиновым цветом кожи и черными волосами до плеч, убранными назад с висков. Сродни каллиграфическому почерку. Только перенесенному в пространство. В его линиях столько спокойствия и выдержки. Таких, которые обычно наблюдаются у людей, прошедших сквозь все жизненные бури. Но, как правило, это сопровождается весьма почтенным возрастом.