Я быстро взглянула в зал и оценила, что там происходит. Разгоряченные парни лезли на сцену.

– На ней рвут одежду! – я тяжело вздохнула. – Кир рассердится!

Охранник взвесил за и против.

Кто страшнее мажоры и их богатенькие родичи или хозяева клуба? Решив в пользу последних, он пошел в зал, на ходу отстегнув дубинку с пояса. Вряд ли он ею воспользуется, но кого-нибудь припугнет. Поглядев, как обезумевшие парни скачут на сцене и напирают на сестру, притерев ее к шесту, я решила, что со спасением тянуть нельзя.

На груди уже порвали сарафан. Белый лифчик выглядывал наружу, из левой чашечки торчали пара банкнот. Хорошо, что белье надела. Умная.

Они пытались руками заставить ее двигаться. По колыхающейся от толчков груди плыли красно-синие отблески светомузыки.

Медлить больше нельзя. Придется врать – хорошо, только наполовину.

– Ее Кир украл! – проорала я охраннику. – Хотел ее себе!

– Так разошлись! – проорал охранник, угрожающе помахивая дубинкой. Я услышала только потому, что была рядом. Парни его не заметили. – Хватит! Девчонку отпустили! В баре ждет бесплатная выпивка!

Они не повелись. Я решила, что раз в зале охранник, то можно рискнуть. И полезла на сцену, протискиваясь между молодых мужских тел. От них пахло потом, дорогим парфюмом и алкоголем. Один парень уже разделся, его рубашка валялась под ногами смятой тряпкой. Как только я оказалась между ними, меня тут же попытались затереть.

При первой попытке об меня потереться, я врезала по яйцам.

– Отвали! – проорала я в чье-то ухо. – Я ее забираю!

В плотном скоплении тел мне намяли бока: тычки острыми локтями, удары по ребрам и в спину. На бедрах оказались чьи-то ладони. Сбоку кто-то схватил меня за грудь – на мгновение накрыл ладонями сверху и отдернул, прежде получил по шее.

– Я Оливия! – заорала я, задыхаясь от бешенства и начала их расталкивать, чтобы расчистить пространство.

Оборотни поняли сразу – я почувствовала, что в толпе их больше нет. Они развели и остальных, кто-то забрал друга, кого-то отвел в бар охранник, но через минуту я одна стояла на сцене и тяжело дышала, помятая и растрепанная.

Сестра всхлипнула, закрыла лицо руками и съехала по шесту на пол.

Не плакала – плечи не тряслись, она просто пережидала шок. Вокруг вспыхивал свет, гремела музыка. Из темноты я выхватывала проступившие картины: бледный охранник под аркой, танцующих парней, которые тащили из зала новых жертв, но на этот раз они, пьяные и веселые, не сопротивлялись.

Я измучилась и вспотела, пока пыталась их раскидать. Тронула сестру носком обуви в коленку. Та не прореагировала и я наклонилась. Молча – за музыкой она меня не услышат. Утешу потом, если сумею.

Она подняла лицо – злое, с сурово сжатыми губами, но не заплаканное. Крепкая у меня сестрица. Придерживая на груди порванное платье, она неловко поднялась и повыдергивала из лифчика купюры, в основном зеленые. Деньги я сунула в задний карман джинсов. Пригодятся.

Я чуть не пошутила, что она неплохо заработала за двадцать минут, но прикусила язык. Еще подумает, что я у шеста два года проторчала.

– Ты как? – проорала я ей, хлопая по теплому плечу. От нее пахло мужским парфюмом – целым арсеналом запахов.

Сестра кивнула с каменным лицом, мол, все в порядке.

– Тогда валим, пока они не передумали!

Мы спустились со сцены. Она быстро шла к выходу, опустив глаза и закрывая грудь руками, чтобы кто-нибудь из «старых знакомых» про нее не вспомнил. Я шла следом, бдительно контролируя периметр.

Охранник замкнул цепочку, и мы покинули вип-зал. Что б его.

Он остался под аркой, а мы хотели прошмыгнуть к выходу, но нас остановили.