Время за книгами пролетает быстро. Меня никто не беспокоит, и я благополучно пропускаю обед, лишь когда за окном зажигаются мрачные доисторические фонари, поднимаюсь. Разминаю затёкшую спину и решаюсь спуститься на ужин. Подхватив масляную лампу, толкаю дверь, но она заперта.

— Харен! — стучусь, зовя единственного слугу. А в ответ тишина. Как бы сильно я ни звала, меня никто не слышит и не спешит выпускать.

Иду к окнам, кое-как отперев одну створку, выглядываю. Третий этаж этого замка, как шестой привычного земного дома. Очень высоко, к тому же решётки на окнах не дадут спокойно спуститься. Да и я в одной фривольной сорочке и в ажурном белье. Другую одежду вампиры чёртовы уничтожили. Тоже своего рода наказание за побег.

Возвращаюсь к двери и опять стучусь. Зову на разный лад этого Харена, тратя все силы. Я и так много крови потеряла, завтрак давно переварила, пить хочется ужасно. А ещё холодно. У меня есть плед, его накинула, когда сюда шла. Только толку от него немного. Если днём было более-менее сносно, то сейчас уже невыносимо.

Так и не добившись результатов, кутаюсь в плед и засыпаю на диванчике. Последующий день проходит так же. Я заперта в библиотеке. Без еды и воды. Нужду справляю в антикварную вазу и фантазирую, как вылью содержимое этой тары на голову Харена и хозяев дома.

Днём сижу у окна и кричу проезжающим каретам, чёрным и мрачным, как и всё в этом мире. Зову на помощь, замечая идущих существ. Некоторые вскидываются и с прищуром наблюдают за мной, после чего окидывают взглядом замок и проходят мимо.

Масляная лампа, единственный источник света, погасла ещё в предыдущую ночь. И вторая ночь проходит ужасно. Холод пробирает до костей, я часто отключаюсь и быстро просыпаюсь от кошмарных галлюцинаций.

Читать даже не пытаюсь. Информация плохо усваивается. Ненавижу этих вампиров. Мечтаю убить их. Отрубить голову, вырвать сердце, бросить в огонь.

Третий день… Я уже не поднимаюсь с дивана. Сил нет. И, кажется, заболела. Окоченела за эту ночь и заработала пневмонию. Кашель раздирает грудную клетку, температура очень высокая, и кроме живота болят все мышцы разом.

Ближе к обеду мне чудится, что в замке щёлкает замок. Но дверь не открывается, и никто не заходит. Наверное, очередная галлюцинация. Не тороплюсь проверять. Это ведь встать нужно, а я не уверена, что смогу дойти и не упасть на полпути.

Почти проваливаюсь в очередной вязкий сон, как меня резко вздёргивают. Кое-как разлепив веки, смотрю в холодное лицо Астарта.

— Наслаждайся, надеюсь, моя отравленная кровь убьёт тебя, — выплёвываю прямо в губы. Остальные грубости тонут в удушающем кашле, и я всё-таки уплываю в темноту.

Просыпаюсь в гостиной, возле зажженного камина, крепко прижатой к груди белобрысого изувера. Он замечает моё пробуждение и протягивает чашку горячего супа.

— Ешь! — приказывает холодно. — Раз не получилось сбежать, решила покончить свою жизнь таким бездарным способом?

— Каким? — отползаю к другому краю одеяла.

— Хочешь всю жизнь жить под внушением?! Я тебе устрою! Пожалеешь, что решила играть со мной! — распаляется белобрысый, подбираясь ближе, и хватает за волосы, чтобы в глаза мои уставшие взглянуть и подчинить опять.

— Можешь внушать сколько угодно, Астарт. Можешь вновь запереть в комнате и не кормить, — швыряю чашку с супом в камин и, оттолкнув, пошатываясь, встаю. — Человек может неделю прожить без воды и месяц без еды. Рано пришёл! Иди ещё запри меня!

— Хочешь сказать, ты не по своей воле сидела в библиотеке три дня и две ночи? — прищуривается мужчина, тоже поднимаясь. Черты лица заостряются, а в глазах появляется опасный огонёк. Он нависает и давит аурой. Только у меня сил нет с ним бороться.