Борюсик понаблюдал за мной, задумчиво побарабанил пальцами по барной стойке. 

- Слушай, Мась, а этот твой дом… Я помню, что летом там какая-то дорога была, да? А зимой что? Заметает его нафиг? 

- Ну… Там до деревни ездит трактор… - ответила я рассеянно, успокаиваясь привычным делом, - и туда, бывает, добираются… Но нужно заказывать, если большой снегопад… Правда, сейчас не обещают, там, наверно, хлябь еще с осени… А ты чего вдруг про него вспомнил? 

- Да так… Помнишь, как я там с крыши навернулся? 

- Ага, - рассмеялась я, радуясь, что Борюся переключился с неприятной мне темы на общие смешные воспоминания. 

Мы с ним как-то ездили в деревню в Рязанской области, откуда родом моя бабушка. Там, на отшибе, стоял старый, но вполне еще крепкий дом, который мой прадед своими руками построил. Сначала это была охотничья заимка, которая постепенно разрослась до вполне нормальных размеров. Внизу была большая комната, совмещавшая в себе, как это часто бывает в русских домах, кухню и гостиную, а деревянная лестница со скрипящими ступенями вела на второй этаж, под самый скат утепленной крыши, где была еще одна, маленькая спаленка. В целом, семьей там жить было нельзя, места все же мало, а вот приезжать на охоту, отдыхать летом ненадолго, вполне. 
Борюсик был там один раз, после первого курса универа мы с ним поехали проведать мою бабушку. И заодно заехали туда, потому что бабушка, обрадовавшись наличию парня в моей жизни, тут же воспользовалась этим и заставила его починить текущую крышу на заимке. 
Борюся, который, конечно, знал, с какого конца нужно брать за молоток, все же испугался. Но бабуле моей фиг откажешь, потому  мы с ним  покорно поехали  ремонтировать крышу. С которой Борюсик и навернулся, получив ушиб копчика и навсегда возненавидев мой милый домик. 

С тех прошло уже семь лет, бабушки нет в живых, а домик, доставшийся мне по наследству, стоит. И, наверно, еще и моих детей увидит, потому что продавать его я не собиралась, наоборот, каждое лето туда исправно ездила и вкачивала деньги в благоустройство и поддержание его в нормальном виде. 

- Ты надолго уезжаешь-то? 

- На две недели, - я включила телек, собираясь поискать прогноз погоды. Усиливающийся снег за окном меня беспокоил. Не хватало еще в пробки попасть на пути в аэропорт. 

На одном из новостных каналов передавали историю какого-то секс-скандала с участием звезд хоккея. 
Я притормозила, разглядывая смазливые физиономии на фотках. 

Они были немного похожи, эти уроды. 

Один – улыбающийся во все тридцать два, развалившийся на стуле хозяин жизни.

Ярослав Котов, гласила подпись, центральный нападающий национальной сборной, самый результативный игрок сезона и обладатель золотой клюшки «Лучший снайпер сезона».

И его приятель, наоборот, серьезный, массивный очень, это даже по фотке было видно, взгляд такой прямой, жуткий, словно сейчас ударит.
Матвей Егерский, самый результативный защитник национальной сборной, обладатель приза «Железный человек». 

Они оба обвинялись в сексуальных домогательствах к девушке. 

Фото девушки, невинной блондинки с испуганным взглядом и следами побоев на хорошеньком личике, было показано чуть ниже. 
Я поразилась контрасту. Два лощеных, уверенных в своей вседозволенности зверя и нежная девушка. Что она могла противопоставить этим моральным уродам? Ничего! Твари, просто твари! Ненавижу таких! 

- Твари какие! – вырвалось у меня, и Борюсик глянул с удивлением.

- Ты чего это? 

- Как чего? – я развернулась к нему, злобно указывая ложкой на экран телека, - смотри! 

- Ну, смотрю… Пока ничего не вижу, никаких доказательств, кроме ее слов, - возразил Борюсик, а я застыла с открытым ртом, не веря услышанному.