Решение пришло быстро – Глеб наткнулся рукой на влажный упругий комок мха. В темноте на ощупь разведчик осторожно надрал широкие полосы зеленого покрывала и накинул их на себя. Его действий никто не заметил: слишком громко ревели двигатели и переговаривались люди, идущие по дороге.

Шубин засунул поглубже концы мшистых лент за воротник ватной куртки. По шее неприятными каплями потекла холодная влага. Однако разведчик словно не замечал ее, запретив себе даже содрогаться от касания ледяных порослей. Со стороны казалось, что на земле вытянулась большая кочка. Если не присматриваться, можно и не заметить, что кочка, поросшая мхом, живая. Иногда она движется бесшумно и проворно, а потом снова замирает неприметным бугром.

Когда маскировка была освоена, капитан ползком начал приближаться к дороге. Там по-прежнему что-то грохотало и надсадно скрипело, а людской гомон стал еще громче.

Разведчик пробрался через кусты, оказался на вытоптанном участке проезда – он незаметно для фашистов подполз к самой обочине. Шагах в десяти от него из темноты проступили сапоги и край немецкого плаща. Шубин приник к земле, повернул голову так, чтобы через мшистую маскировку было удобно наблюдать за происходящим. И замер, заставив себя окаменеть, лишь дышал мерно под влажной растительной накидкой. Его тело послушно застыло, чтобы ни одним движением не привлечь к себе внимание. Глеб лежал в ледяной грязи, от которой, казалось, он выстывает до костей, перед его лицом шлепали по жиже вражеские сапоги, разбрасывали во все стороны снежную кашу вращающиеся колеса.

Немецкие охранники не замечали, что у них под ногами лежит человек. Они суетились на небольшом пятачке, пытаясь помочь товарищам. Дежурный офицер охрип, подгоняя подчиненных.

Тяжелые противотанковые пушки «Rack» застряли на лесной дороге. Да так крепко, что даже усилия нескольких десятков человек не могли вызволить тяжелые артиллерийские орудия из тугой грязи. С криками и тяжелым пыхтением солдаты наваливались на заднюю часть орудия, однако никак не получалось сдвинуть носатое чудовище с места. От их усилий лишь немного раскачивались почти четырехметровые стволы, а колеса по-прежнему утопали в серой слякоти до половины.

– Давайте же, тяните! Черт, там уже стоит состав, на узкоколейке! – Дежурный офицер орал во всю глотку, позабыв о маскировке. Он толкал в спины рядовых, которые кучей муравьев облепили пять орудий.

Между деревьев, откуда лесная дорога шла в сторону Бельцов, загрохотал металл. Темноту пронзили лучи фар.

Дежурный офицер громко выругался и бросился наперерез технике:

– Стойте! Дорога заблокирована! Проезда нет!

Обратно от деревьев он вернулся еще с одним офицером: тот вышагивал уверенно и, видимо, был старше по званию, поскольку уверенным голосом выговаривал дежурному за задержку:

– Что это за глупые причины – пушки застряли в грязи. Тут у вас под сотню рядовых, а вы не можете справиться с простой задачей.

– Мы уже час толкаем, но не можем вытащить! – оправдывался подчиненный. Он прикрикнул в сторону застывших без дела шутце, которые воспользовались перерывом и расползлись в стороны, чтобы отдохнуть от тяжелой работы: – Эй, а ну за работу немедленно! Никаких перерывов, пока не вытащите «раки» отсюда!

По его приказу солдаты вернулись на свои места и снова принялись толкать 75-миллиметровые орудия. И опять их ждала неудача. За время перерыва колеса еще сильнее ушли в грязь, поэтому у немцев не получалось сдвинуть их ни на сантиметр.

Немецкий офицер, тот, что был постарше, громко выругался. Он шел вдоль застрявшей колонны и подсвечивал фонариком колеса между скользящих в грязи ног.