Через секунду еще раз: бах.

Скрюченный приподнявшийся Михаил замер, сквозь тонировку стараясь разглядеть в темноте хоть что-то. Ничего. Ни зги. Скривившись от боли, он вновь рухнул на сиденье.

Жанны не было с минуту. Или так показалось. Время то разгонялось, как летящий в пропасть скалолаз, то застывало замороженной глыбой. Вернулась девушка без револьвера, место в руках занимали тряпки. Водительская дверца отворилась, в салон упали джинсы и простреленная рубашка в пачкающих пятнах крови. Из добротных штанов вывалились ключи зажигания, Жанна молча расположилась за рулем, стартер крутанул, ножка в туфельке до отказа втопила педаль.

Михаил беспомощно корчился сзади в позе червя на крючке, лихого ездока по кочкам жертва очередных обстоятельств нисколько не интересовала.

– Развязать не собираешься? – Обиженный, что про него забыли, Михаил приподнял голову. – В отличие от некоторых мне что-то не слишком комфортно.

– Перебьешься. Уматывать надо.

Логично. И тем не менее. Хотя бы что-то острое дала, чтобы дальше он сам, а так – будто заложник. Связанный, съежившийся, голый, валяющийся на заднем диванчике как ненужная вещь. А может, именно заложник? Что на уме у вращающей бешеными глазами содержанки, только что укокошившей благодетеля? Ведь именно благодетеля, кого же еще? Никто другой не мог со своим ключом ввалиться в квартиру под утро. Братца, с которым можно делить жилье, у нее не было – сама призналась, что живет одна.

Ленивое урчание из-под капота не соответствовало скорости, ожидалось нечто вопящее и надрывающееся. Это нервировало, но на эффективности не сказывалось. Автомобиль вылетел с просеки на трассу. Жанна остановилась только через несколько километров, где на очередном тупиковом съезде машина свернула, потыркалась вперед-назад в узком проезде и встала мордой к проезжей части. Однако, умненькая девочка, продуманная. Если вдруг что – рвать когти из такого положения сподручней.

Только тогда спутница обернулась. Серьезность в глазах размыло иронией: в своем жалком виде Михаил напоминал срубленную под корень кокосовую пальму, развесистая крона влекла мохнатыми плодами, из листвы свисала лиана.

– Ну, прямо и не развязывала бы, – усмехнулась юная натуралистка.

Она все же поискала режущие предметы по боковым кармашкам. Не найдя ничего подходящего, девушка вышла из машины. Со стороны ног Михаила отворилась дверца, конечности тут же блаженно вытянулись. Жанна повернула его на живот, наманикюренный ноготок попытался поддеть край слипшейся ленты.

Развязываемое место находилось на копчике. Не лучший ракурс для взора юной девы. С другой стороны, лучше так, чем наоборот.

– Сударыня простит, что джентльмен повернут к ней спиной? – натужно пошутил Михаил.

– У джентльмена чудесная… спина. Если бы джентльмен чуть больше времени уделял спорту, сударыня порекомендовала бы его, гм, спину в рекламу салонов мужской красоты.

Льстит чертовка, но как же приятно льстит. Зато неловкость сгладилась. Михаил если не возгордился, то сильно стесняться перестал.

Превратившиеся в единую массу слои скотча не поддавались. Когда в десятый раз ничего не вышло, Жанна выдохнула:

– Придется уже оправдавшим себя способом.

Ее колени влезли на его бедра, на сдвинувшиеся икры опустилось содержимое мини-юбки, растопыренные ладони оперлись о покрывшиеся заводными пупырышками ягодицы. Девушка нагнулась, ее зубы принялись рвать путы на выставленных к ней запястьях.

Покряхтывая, Михаил заметил:

– Еще можно попробовать надрезать ключом от машины, а я бы потом разорвал.

Жанна, только что догрызшая многослойную ленту до конца, потянулась через салон к замку зажигания, вынутый ключ полетел под нос Михаилу.