Очищающий водопад глушил звуки, мысли стекали вместе с грязью, и через минуту Михаила вынесло за пределы мира, вернув в материнское лоно, где он и плавал в счастливом отрешении и неведении.

Счастье омовения было долгим и прекрасным. Простая радость – и такой оживляющий эффект. Давно подмечено: чем проще радость, тем она приятнее. Мир принадлежит любителям простых радостей, а остальным приходится подстраиваться и делать вид, что такие же. Или что хотя бы понимают, о чем речь. Жалко непростых.

Михаил перекрыл воду. Прекратившийся шум словно подал знак, дверь бесцеремонно распахнулась, и Жанна внесла тепло-бархатную стопку.

– Вот, возьми запасной халат. – Она совершенно не стеснялась чужого мужчины, перешагивающего бортик ванны во всем древнегреческом великолепии.

Про великолепие – это, конечно, просто к слову. Погрубевше-разжиженный Аполлон – тоже Аполлон, но возраст, как вчера верно заметила Жанна, меняет людей. И, вопреки ее мнению, не только женщин. На Аполлонов, как и на Афродит любят глядеть в самом расцвете лет, потом они превращаются в Вакхов и сатиров.

Михаила смерил оценивающий взгляд:

– Не знаю, что еще предложить. В мои вещи ты не влезешь.

Это точно. Тоненькое холмистое тельце хозяйки было раза в два уже и на голову ниже.

– Спасибо. – Михаил потянулся за одеянием.

Когда он запахивался, девичьи плутовские глаза разглядывали намечающийся животик.

– Вижу, спортом занимаешься.

Причем здесь спорт? Ах, вот в чем дело. Соответствие размера возрасту. По сравнению с ровесниками живот Михаила не выглядел пузом. А если сравнивать с одногодками новой приятельницы…

А не надо сравнивать. Судя по тону, высказанное – скорее комплимент, чем укол.

С другой стороны, откуда она столько знает про размер животов его ровесников?

– Угу, – произнес Михаил, недовольный как разглядыванием, так и выводами. – Особенно сегодня.

– А что сегодня?

– Сбежал из ада.

– Из з… – Полное лукавства личико отвернулось, глаза скосились на кокетливо отставленный образец.

Ребенок. Дитя, которое притворяется взрослым. Михаил через эту шутку прошел лет сорок назад. Натужно выдавленная улыбка вышла кривой.

– В каком-то смысле можно сказать и так, – по размышлении признал он, когда девушка вернула середину на место, – но лучше оставить в моей редакции.

– Из преисподней? И как там, горячо?

– Очень.

– Заметно. Оттого ты ведро воды выхлебал.

– Зато теперь точно возьмусь за себя, – дал себе слово Михаил, чужим присутствием заверяя клятву, как нотариальной печатью.

Взяться стоило непременно, поскольку восемь часов рабочей беготни вокруг немецкого «полноцвета» спортом можно назвать с натяжкой. Потому что… вдруг все только начинается?

Одобрительный взор еще раз окинул его фигуру, и завуалированный комплимент повторился прямым текстом:

– Другие в твои годы пузо на тележках возят.

«Другие в его годы» вновь резануло по сердцу, но углубляться в тему было противно. И не нужно. В одном случае настроение испортится у него, в другом – у нее, если все окажется не столь плохо, как он себе насочинял.

Жаркое содержимое халатика посторонилось, давая дорогу.

– Пойдем, лечить буду.

– Само заживет, – буркнул Михаил. Он затянул на поясе узел, затем ладони пригладили поредевшую с возрастом шевелюру. Пусть не прынц на белой кляче, а на роль короля в изгнании еще сгодится. – Как на собаке.

– Так и знала, что все вы кобели, – смешливо упало в ответ.

– Не надо продолжать собачью тему, в ответ могу обидеть.

– Меня? Такую хорошую, пригожую и всю из себя замечательную? – Выйдя следом, Жанна по-детски прокрутилась перед ним по комнате. – Не получится.