– Пусть Касым позвонит. Решим…

– Что эта развалина рушится? – спросил Михаил Абрамович. – Этого следовало ожидать. Дом-то еще дореволюционный.

– При чем тут это?.. Ты лучше политику обсуждай. В строительстве ты не копенгаген.

– Напрасно ерничаешь. Ельцин нарушил конституцию. Это очень серьезно. Попахивает государственным переворотом.

– Кто его может сделать? Да и чем? Языком? Может, президент сам себя свергать будет? Не смеши, а насчет строительства успокою. Вероятно, просто пролет для дерева велик получился. Почти двенадцать метров. Надо промежуточные опоры поставить. Не хотелось, конечно. Лаги-то там из лиственницы толщиной с полметра. Они за сто лет стали как металлические. Топор отскакивает, но срощены, хотя и очень мудреным шипом. Думаю, в этом месте и провисли. Касым перезвонит – пояснит. Думаю, что проблема решаема.

– У тебя все просто…

– На этом стоим. Наусложнялись уже…

В это время раздался телефонный звонок.

Родик поднял трубку:

– Касым, привет! Докладывай… Я так и предполагал… Не смертельно… На месте надо решать. Я сейчас подскочу.

– Прорабом поехал работать? – иронично спросил Михаил Абрамович.

– А что? У меня наследственность. Дед с прораба на строительстве Балахнинского комбината начинал. Там и мама моя родилась. А уж в стройотрядах я отметился по полной. Первые деньги там заработал. Немалые, кстати. Увидишь, это строительство нам много чего даст.

– Музей зарубежной светотехнической мысли. Кто за такие цены люстры покупать будет?

– Приземленный ты человек, Миша. А имидж? А новое направление?

– У нас этих направлений с твоей легкой руки одним местом ешь. Мобильная телефония тебя ничему не научила?

– Научила. Именно поэтому я и взялся за светильники. Они в каждом месте. Не наградил Бог человека ночным зрением. Это не менее нужно, чем хлеб. А какими светильниками будем заниматься, время покажет. Лиха беда начала! Я побежал. Проявятся Лейтенант или Майор – постарайся меня с ними связать. Скажешь, что хочу обсудить клубные вопросы.

– Опять… Ты же на этом еще летом крест поставил. Сам же смеялся… Хочешь теперь массовиком-затейником стать?

– Миша, дорогой, время стремительно все меняет. Ты же сам только что мне внушал, что в стране переворот. Может, я президентом хочу стать, а клуб как предвыборный трамплин использую.

– Дошутишься. Ты хоть понимаешь, что Верховный Совет – вторая власть. Они могут президента сместить.

– Теоретически. Они и при социализме те же права имели. Многих сместили? Трепалогический это орган. Есть в мире более серьезные силы. Хватит меня в политику втравлять. Привет! Сегодня уже не появлюсь.

Выезжая из двора, Родик подумал: «Миша прав. Надо мне привыкать к анализу политической обстановки. Газеты регулярно начать читать, телевизор смотреть, а то как я взятые на себя перед Комиссией обязательства исполнять буду. Это я перед сотрудниками хорохорюсь, а надо бы с Евгенией Григорьевной связаться. Дело то, может быть, серьезное, требующее какого-то реагирования. С другой стороны, я еще ничего из обещанного ей не произвел. Только наметки. Что ее беспокоить? Если бы была угроза, сама бы меня дернула».

Родик въехал во двор ремонтируемого здания, но припарковать машину не смог. Двор был завален строительным мусором.

«Сейчас Касым получит, – переключил мысли Родик. – В центре города свалку устроил, как в кишлаке. Владимир Александрович тоже хорош. Трудно с ним будет! Похоже, сломали его. Лишили хватки и инициативы, а может, и всегда он таким был».

Родик развернулся и поставил машину около якоря, украшающего вход в кинотеатр «Новороссийск». Выйдя, он огляделся в поисках запрещающих знаков, но ничего похожего не заметил.