У Лены долгое время была закадычная подруга, с которой они дружили еще с детского сада. Их дружбе настал конец, когда та, отводя взгляд в сторону, попросила Лену больше с ней за одной партой не сидеть. Оказывается, ей очень глянулся их новый одноклассник, и подруга решила залучить его в свои соседи, для чего, нимало не смущаясь, решила прогнать надоевшую Лену.

Лена расценила этот шаг как предательство. Подумать только, променять ее, лучшую подругу, на какого-то неизвестного парня! Напрасно одноклассницы наперебой твердили ей, что она придает слишком большое значение всяким глупостям, – Лена была неумолима. С подругой она больше не разговаривала и вообще делала вид, что не знакома с ней. Та, впрочем, на Лену внимания не обращала, вовсю кокетничая с новичком.

Лене страстно хотелось, чтобы подруга и ее кавалер вдруг страшно разругались, и та, осознав свою ошибку, пришла бы к ней просить прощения. Но увы: свежеиспеченные Ромео и Джульетта ссориться не собирались, превратившись в парочку неразлучников. Потом после окончания школы Лена слышала от общих знакомых, что они поженились и тут же обзавелись наследником. Жили молодые трудно, подруге пришлось бросить институт и сидеть дома с ребенком, парень же перевелся на вечернее отделение и надрывался на двух работах кряду. Лена чувствовала, что это нехорошо, гадко, но про себя была довольна: эта идиотка наказала саму себя! Вместо того чтобы подождать несколько лет, получить высшее образование и нормально встать на ноги, повесила себе на шею такое ярмо! Воистину, если Бог решает кого-то наказать, то лишает его ума.

Может быть, из-за этой истории, а может, еще по какой причине, но новыми подругами и друзьями Лена так и не обзавелась. Среди однокурсников она производила впечатление довольно нелюдимого человека, к тому же, что греха таить, склочного и неприятного, так что никто не узрел за неприглядной маской щедрую натуру и отзывчивое сердце. А если бы такой смельчак нашелся, то изрядно удивился бы – ведь ради своих близких Лена действительно была готова на все. За одной лишь маленькой оговоркой: решать, что и когда ей следовало сделать для других, она должна была сама, и никак иначе. Если же кто-то злоупотреблял ее хорошим расположением, как, например, родители, которые частенько грешили тем, что взваливали на старшую дочь проблемы всей семьи разом, то тут уж Лена могла и взбрыкнуть. Разумеется, особой любви к ней это не прибавляло. Отец регулярно ворчал, какой неблагодарной дрянью вырос его первенец, и только вмешательство матери иной раз удерживало Лену от того, чтоб не закатить бурный скандал с битьем посуды и демонстративным уходом в свою комнату.

Иногда она со страхом спрашивала саму себя: а может быть, она и вправду псих? Вдруг с ней и в самом деле что-то не так? Живут же остальные люди спокойно и между собой в семье не ругаются, почему же у нее так не получается, хоть ты тресни? Тогда она предпринимала очередную тщетную попытку измениться: сдерживала эмоции, вежливо и ровно общалась с родителями и братом, постоянно твердила себе, что, если вдуматься, все проблемы яйца выеденного не стоят, а значит, нет никакой причины нервничать и переживать на пустом месте. Увы, через пару дней, максимум неделю следовал безобразный срыв, и все начиналось заново.

С другой стороны, Лена отдавала себе отчет в том, что, допустим, на той же работе у нее таких трудностей, как дома, не возникает. Да, ей порой приходилось сдерживать себя, как, например, сегодня в случае с пустоголовой Мариночкой, но внешне-то по ней этого совершенно не было заметно! Даже с самым упертым клиентом всегда можно было договориться, не переходя при этом на повышенный тон. Да и начальство не вызывало у нее столь бурной реакции, хотя частенько грозилось лишить зарплаты или вовсе уволить за какую-нибудь мелкую провинность. Нет, Лена приходила в неистовство, только когда рядом с ней была ее семья: родители и брат. На всех прочих она реагировала куда адекватнее: чужие люди ее не бесили, а максимум раздражали. Такой вот парадокс.