– Ещё бы, после такого, – ответил Стрижевский, поднимая с пола какую-то тряпку с тёмными пятнами от крови.

– Вон, пол весь кровью залит. И вы здесь останетесь?

– Останемся. Наведём порядок, и можно будет жить.

Порядок наводили до вечера – за прошедший год пыли и грязи здесь скопилось прилично. Ветер постоянно нёс сюда песок с берега, и он сквозь щели проникал повсюду. Солнце давно скрылось за крышами соседних домов, когда работы были окончены. Стрижевский нашёл несколько свечных огарков, изрядно обгрызенных мышами, зажёг их в глиняной плошке. На удивление яркий, жёлтый свет осветил комнату, и она сразу преобразилась, стала уютной. От страхов не осталось и следа, произошедшее здесь уже казалось просто страшной сказкой.

– Нам пора на корабль, – проговорил Александр, пожимая товарищам руки. – Удачи вам и будьте осторожны.

– Тебе тоже удачи. О встрече договорились.

Утром корабль снялся с якоря и, миновав длинную песчаную косу, заваленную принесёнными рекой ветками и прочим мусором, вошёл в речное устье. Росший по берегам лес не давал здесь разгуляться ветру. Парус безвольно повис, словно какая-то тряпка, и его без сожаления убрали в трюм. Борта ощетинились рядом тяжёлых вёсел, они опустились в мутную речную воду, скрипнули уключины.

– И… раз! И… два! – донеслись с мостика команды кормчего. Внизу, поддерживая ритм, забухал барабан.

– Ну, всё. Начинается. Сейчас как улитки ползти будем, – проворчал Риз, смотря, как медленно, ужасно медленно, проплывают мимо него берега. – До Салнии рукой подать, а мы два дня тащиться будем.

– Ты спешишь что ли? – усмехнулся, глядя на него, Эллирий.

– Да ты не понимаешь. Нет здесь морского простора и вольного ветра, где корабль летит, словно птица. Это река, и всё на ней какое-то медленное, вязкое, как болото.

– Перетерпи немного и вернёшься в своё море, будет там тебе простору до изжоги.

– Перетерплю.

Корабль медленно продвигался вперёд, и по-прежнему мимо него так же медленно тянулись поросшие лесом берега. То и дело встречались деревни да небольшие, обнесённые деревянными оградами, городки. Проплывали мимо купцы. И так до самого вечера. А когда стемнело, корабль Риза пристал рядом с небольшой деревушкой, где и расположились на ночлег. Александр со спутниками обосновались на первом попавшемся сеновале. Неспешно перекусив захваченным с собой ужином, они улеглись на душистое сено и завели немногословный, неторопливый разговор. Полные желудки изрядно отяжелили тело, и разговор не клеился, каждый то и дело зевал, заражая зевотой другого.

– Ни разу не спал на сеновале, – проговорил Саша невнятным, сонным голосом. – Утром траву из штанов не придётся вытряхивать?

– А ты сильно не ворочайся, – отозвался Бирнезий.

Александр устроился поудобнее, положил под голову одолженный Ризом шерстяной плащ и быстро уснул.

Утром его бесцеремонно растолкал Бирнезий. Остальные уже встали и ушли умываться к реке.

– Сколько времени? – спросил всё ещё не успевший отойти ото сна Александр.

– А кто ж его знает. Часы только в городах есть, а здесь мы по солнцу живём. И оно уже встало.

Зевая и потягиваясь, Александр поднялся на ноги и поспешил за направившимся к реке товарищем. Посёлок тоже просыпался. Из крайнего, у реки, дома вышел дровосек с топором на плече. Бросив приветливый взгляд на гостей, он махнул рукой, желая доброго утра, и пошёл в сторону леса. В соседнем доме хозяйка выводила на лужок бурёнку. Кто-то уже колол дрова. Всё дышало благостью и спокойствием. Зато на корабле жизнь била ключом. Риз громогласным голосом отдавал команды: проверить то, проверить другое, проверить третье и не спать на ходу. Не занятые на вахте матросы в спешке умывались с берега и бежали по трапу на борт, на ходу перекусывая яблоками.