Между нами было несколько сантиметров наэлектризованного воздуха. Пристально глядя мне в глаза, Йен танцевал, не давая прижиматься к нему. Он медленно расстегнул рубашку и бросил её на пол.

— Твоя очередь, — прохрипел муж.

Его глаза горели, как два факела, зажигая меня страстью.

Я расстегнула блузку и, медленно выгибаясь, сняла её с себя. Йен резко выдохнул, обжигая мою кожу своим дыханием.

— Теперь я, — сказал он и расстегнул брюки.

Быстро сняв их, он снова встал передо мной. Мускулистый, красивый, как древний бог и весь мой. Я кожей чувствовала его кожу, хоть мы не прикасались друг ко другу. Сделав поворот, под музыку, я запустила руку в волосы и распустила прическу.

— Твоя очередь, — приблизившись к Йену, но так и не прикоснувшись к нему, сказала я.

Секунда, и муж стоит передо мной с горящими глазами без ничего не теле.

— Раз ты уже разделся, может поможешь мне, — прошептала я, на ухо Йену.

Затем повернулась к нему спиной и приподняла волосы. Руки мужа, тут же оказались на моей груди. Бюсте было снято и полетело в сторону. Губы Йена прочертили дорожку из поцелуев от шеи до плеча. Прижавшись ко мне сзади, он обжёг кожу пламенем. Внизу живота сладко заныло.

— Это запрещённый приём, дорогой, — простонала я, выгибаясь от прикосновения чутких пальцев, спускающихся всё ниже и ниже.

— Кто бы говорил, — обжёг мне ухо шёпотом Йен.

16. 16 глава

Утром Йен проснулся раньше, чем я. Когда я приказала дому отключить будильник, сладко потягиваясь после весёлой ночки, муж принёс мне завтрак в постель.

— Не хочу на работу, — сказала, удобно усаживаясь. Йен, поставив мне столик на колени, плюхнулся рядом.

— Давай не пойдём, — по хулигански улыбнулся он.

Я поправила челку, упавшую ему на глаза.

— Так нельзя.

— А вот так можно? — спросил Йен, мягко поцеловав меня в плечо, затем губами спустился ниже.

— Как? — задохнулась я от ощущений.

— Быть такой красивой с утра пораньше? М-м, какая вкусная ягодка, — сказала, он, целуя, мою грудь.

Какая может быть работа, когда рядом горячий, страстный самец, который делает меня счастливой?

— Эй! — прикрикнула я, отодвигая голову Йена от своего тела. — Съешь лучше настоящую.

Взяв с блюда малину, поднесла её к губам мужа. Йен послушно прикоснувшись губами к моим пальцам, съел десерт.

— И ты променяешь всё это, — он обвел нашу спальню рукой. — на Пси-корпус?

— Никогда, — ответила я.

— Значит, сообщаем, что мы сегодня не работаем?

— Конечно, сколько можно спасать этот мир от сумасшедших псиоников, — подыграла я мужу, видя, что он шутит.

Муж чмокнул меня в губы и сел рядом. Взяв со столика ещё одну ягодку, он положил её в рот и начал жевать. Я тоже не стала отставать от него. Налила себе кофе и съела бутерброд.

На улице ещё было темно. Осоне только-только вставало из-за горизонта. В комнате уютно. Если б можно было стать затворниками, хоть на недельку, я бы так и сделала.

— А если серьёзно, — вдруг сказал Йен. — Давай заведем ребенка.

Муж посмотрел мне в глаза, в них было столько надежды на моё согласие.

Если ребенок будет псиоником, его нужно сдать в интернат. Я поставила чашку на столик и посмотрела на Йена.

— Ты, действительно, хочешь?

— Я бы не предлагал.

Йен не тот за кого себя выдаёт. Я какой-то неформатный псионик и наша планета на грани переворота. Или всё это ложь?

Замелькавшие тени за окном от качающихся веток дерева, растущего у окна, навели сумятицу в комнате.

— Я подумаю.

Осоне заглянуло в окно, разрушая утренний полумрак.

— Ладно, малыш. Мне пора идти, — разочаровано вздохнул муж, слезая с постели. — Надеюсь сегодня ты не задержишься?

— Я постараюсь.