− Педро, за тебя! Я тебя люблю, ты же знаешь! – это говорил подвыпивший здоровый мужик, одетый как лесоруб. Он обернулся к Виттору. – Кабальеро, готов поспорить, вы не знаете Педро, а он спас меня год назад от…

− Молчи, пьянь, – это сказал Педро, с силой удержав пытающегося встать мужика на месте. – Сеньор, не обращайте на него внимания, он пьян. Простите его, если он груб, – добавил он Виттору.

− Все в порядке. На то он и дровосек, – Виттор потерял, было, интерес к этому столику, но вновь обрел его после слов третьего сидящего за столом, мужика преклонных лет.

− Педро, а вправду ты сторожишь самую красивую девушку Испании, Анну Доминго?

− Правда, Фелипе, правда, – Педро горько вздохнул.

− Где этот трактирщик! – страшным голосом заревел дровосек. – Где вино? Каналья, сюда мне его.

На горе дровосека, трактирщик услышал это, и двинулся к столу. Он схватил мужика за шею одной рукой, и волоком потащил по полу на улицу. Фелипе кинулся следом, видимо, чтобы помочь своему другу в случае чего доползти до дома. Виттор обернулся к соседнему столу, и удержал поднимающегося Педро, который, видимо, хотел идти к своим друзьям.

− Сеньор, вас Педро зовут?

− Да, сеньор. Меня, – тюремщик посмотрел на Виттора. Педро выглядел уставшим от этой жизни, худым невысоким мужчиной за пятьдесят. Седой, с остатками пятен черных волос, длинными усами и грустью, как в голосе, так и в глазах, он внушил Виттору доверие. То, что Педро был умен, де Ихо понял с первого взгляда.

− Присядьте за мой стол. Будете херес? Вы голодны?

− Спасибо, сеньор, но меня ждут за тем столом… – он хотел показать в сторону товарищей, но не успел. Виттор перебил его.

− Вы хотите заработать восемь тысяч дублонов?

Педро застыл как вкопанный, раскрыв рот. Он зарабатывал, будучи тюремщиком, в год только сто серебряных песо. Золотые дублоны Педро в своих руках держал очень редко, а такую сумму и представить даже не мог.

− Это целое состояние, сеньор. Просто так они не даются, – тюремщик подсел к Виттору. – Это цена чьей-то жизни?

− Да, но я хочу, чтобы вы не убивали кого-то, а наоборот, спасли. Вы меня не знаете, Педро?

− Вы мне знакомы… а, я помню. Вы были женихом этой несчастной, Анны. О вашей свадьбе говорила вся Севилья. Какое горе, сеньор.

− Горе. Но вы ее страж, и вы можете помочь мне спасти ее…

− Увы, не могу, сеньор. Поверьте, за восемь тысяч, я бы собственноручно убил Великого Инквизитора, если бы это понадобилось, чтобы спасти вашу невесту, но я уже бессилен что-то сделать, – Педро с жалостью посмотрел на молодого мужчину.

− Почему? – горестно воскликнул Виттор. И добавил, понизив голос. – Расскажите мне все, сеньор. Умоляю вас. Ее жизнь – это моя жизнь, без нее мне не жить…

− Сеньор, Педро тоже любил, и он знает, что это такое. Поверьте, будь возможность, я бы помог. Но ее увезут из Трианы через три часа. Именно поэтому я здесь, начальник отпустил меня.

− Куда ее увезут?

− В Кампо де Таблада.

Виттор знал это место, как и любой севильянин. Поле Эшафота – так в переводе назывался пустынный луг за городом, где совершалось большинство казней. Ее везли на костер.

− Но есть еще три часа, – Виттор в отчаянии сложил руки в мольбе.

− Нет. Ничего не выйдет. Сейчас она кается в грехах в присутствии четырех инквизиторов. Возле дверей зала пыток десять солдат, и весь гарнизон снаружи.

− Неужели все это ради обычной горожанки?

− Нет, конечно. Просто начальник крепости, чтобы покрасоваться перед Торквемадой, поднял в ружье всех солдат и заставил выполнять марши и упражнения.

− Так и Торквемада там?

− Да. Он там. Поэтому то, что вы просите, невозможно. К ней не подойти, ее не вызволить. Поверьте Педро.