И про жизнь не буду петь, моя гитара,

Слишком много было выжито гнилья…

Из хорошего так мало мне осталось:

Из всего, что я имел – лишь только я.

Да и этим вряд ли смог бы я гордиться.

Что я стою? Медек ломаных набор…

Только голоса звенящая водица

Да бесхитростный гитарный перебор.

Знаю, ты меня поймешь, моя гитара,

Я хоть что-то стою только лишь с тобой.

Мое сердце – угли старого пожара –

Обнимаешь ты целебной тишиной.

Я молю тебя, не умолкай, сестрица,

Твои струны моим пальцам, что шелка,

И, верь, песня наша в вечности продлится,

Коль сжимает гриф хоть чья-нибудь рука.

Он доиграл и грустно поднял глаза, глядя куда-то вдаль.

– Нет, Личи, нет. Только не твою заупокойную, – простонал Гефар без особой надежды.

Ева же просто махнула рукой.

– А это твоя песня? – осторожно спросила я.

– Моя, – прошептал он. – Вот эта – моя.

Зазвучало вступление резким недобрым боем. И он запел.

– Мое сердце ласточкой бьется в груди, словно в клетке…

Если б зна-ать заранее, разве я стал бы

Свои разум и душу приносить тебе в жертву,

Своими руками точить нож для заклания? – слова его звучали зло и отчаянно.

– Ты добилась всего, что хотела, пожертвовав не собою, – Личи с болью в глазах качнул головой.

– Ты до неба дошла, проложив себе путь по костям,

Твои вера и правда попрали нежность с любовью,

Твой расчетливый ум не оставил и шанса сердцам.

Но ты знаешь сама, что настанет зима,

И твой дом из огня не укроет тебя.

Я по тонкому льду за тобою приду,

Мести жалкая дверь не помеха, поверь! – допел дракончик и тем же быстрым боем начал играть проигрыш, подпевая мелодии.

– Мое сердце бьется о прутья раненой птицей,

Умирает в агонии перед стеною молчания.

Ты ведь мне не дала даже с тобою проститься

И, в глаза взглянув, прошептать: "Не прощаю"…

Для чего тебе сердце, раз ты любить не умеешь? – почти прокричал он, с отчаянием взглянув в никуда.

– Для чего ты мое забрала в придачу с собой?

Я не верил, что ты на пути никого не пожалеешь,

Ради собственной блажи мир мой сравняешь с землей…

Но ты знаешь сама, что настанет зима,

И твой дом из огня не укроет тебя.

Я по тонкому льду за тобою приду,

Мести жалкая дверь не помеха, поверь! – он вновь подпел проигрышу. А потом без слов сыграл мелодию первой половины куплета.

– Ты добилась всего, что хотела, пожертвовав, – Личи сделал паузу на миг даже в музыке, – не собою,

Ты до неба дошла, проложив себе путь по костям,

Твои вера и правда попрали нежность с любовью,

Твой расчетливый ум не оставил и шанса сердца-а‐ам… – протянул он с воинственным гитарным боем. А потом очень печальным перебором начал.

– Ты знаешь сама, длись хоть вечность зима,

Я по тонкому льду до тебя не дойду.

Мне уже не достать сил с тобой совладать:

Слепо веря судьбе, я все отдал тебе… А-а-а… – тихо протянул он с проигрышем. И тем же нежным перебором начал наигрывать куплет.

– О, жестокое небо, разве так много прошу я? – Личи поднял глаза к небу, а в его голосе послышались слезы.

– Я лишь вновь увидеть блеск твоих глаз мечтаю

И, до боли в скулах целуя любимые губы,

Прошептать однажды тебе, – Личи сокрушенно зажмурился, и две слезы скользнули по его щекам. – "Не прощаю"…

Наступила тишина, нарушаемая только его неровным дыханием. По его лицу катились слезы.

Гефар с усталым вздохом подошел и забрал из рук дракона гитару. Личи уже не оказывал никакого сопротивления. Ева подсела к нему поближе и обняла. Он уткнулся лицом в ее плечо, тихо, почти беззвучно рыдая.

– Ну‐ну, тише, – мягко проговорила девушка, гладя его по золотистым волосам; вздохнула. – Ты у нас просто живой пример поговорки "Начали за здравие, кончили за упокой".