– Это еще одна долгая история, но, если коротко, он спас мне жизнь. Я не всем своим братьям доверяю так, как Изекилю. И, Адалина, мой тебе совет: не жалей его и не выказывай сочувствия, Изи это ненавидит.

Тристан непонятно откуда вытащил свиток пергамента и углубился в чтение, давая понять, что разговор окончен. Не желая показаться навязчивой, Адалина ушла в выделенную для нее с Изобель комнату.

Новая обстановка, новые лица, новая веха в ее судьбе. Адалина умела приспосабливаться к разным обстоятельствам, поэтому, не позволяя себе предаваться унынию, начала разбирать свои вещи в ожидании Изобель. По словам Тристана, ей уже доложили, где находится Адалина.

С ее побега прошло уже десять дней. Люди Тристана доложили, что Стефан приказал ужесточить контроль на всех границах Запада. Королевские гвардейцы патрулировали каждую улицу Аталаса, проникали в дома горожан и устраивали обыски. Подобная ситуация наверняка обстояла и в других городах королевства.

Адалина почти не виделась ни с Тристаном, ни с Изекилем, хотя они жили под одной крышей. Мужчины постоянно пропадали по делам гильдии, возвращались поздно, когда девушки уже спали, а уходили чаще всего засветло. Адалина поражалась тому, насколько Тристан вовлечен в дела гильдии. Он был не просто главой «Черной розы», а ее мозгом, душой и сердцем. Знал имена всех членов, придумывал пароли, секретные жесты и символы, благодаря которым его люди могли общаться между собой. Был мастером перевоплощений и без страха посещал светские рауты и увеселительные дома для высокородных господ, чтобы найти информацию или встретиться с заказчиками, либо притворялся простолюдином и отправлялся в самые злачные места города. Все считали Тристана Вейланда мертвым, но ни в ком Адалина не видела столько жизни.

Она сама все эти дни изнывала от скуки, сидя в четырех стенах.

– Вы скоро уподобитесь простолюдинке, госпожа, – возмутилась Изобель, когда Адалина всерьез вознамерилась научиться месить тесто. – Вон, гляньте, ваши руки стали совсем как у деревенщины.

– Не преувеличивай, Изобель, они все такие же нежные и красивые, подумаешь, несколько ногтей сломала. Не зубы, отрастут.

Адалина упрямо продолжала вливать в миску с тестом воду, одновременно перемешивая образующуюся кашицу. Она три дня подряд внимательно следила за тем, как служанка пекла хлеб по утрам, и теперь надеялась, что все делает правильно.

– Миледи, зачем вам это? У вас есть я. И признайтесь наконец, что вам не нравится возня на кухне, равно как и уборка. Вы любите красивую одежду и украшения, балы, музыку, рисование.

Адалина вытерла взмокший лоб о плечо, поскольку ладони были испачканы в муке, и продолжила месить тесто с еще большим усердием.

– Да, – честно призналась она. – Я ненавижу эту работу и с радостью предпочла бы просидеть весь день за пианино или за мольбертом. Или лучше блистала бы в центре внимания на пышном балу. Но я не знаю, что за жизнь ждет меня впереди. Я буду последней тупицей, если не подготовлюсь к разным исходам.

– У вас целый сундук фамильных украшений. Вы сможете нанять прислугу в любом уголке мира и жить в достатке до самой старости.

– А если я лишусь этого богатства, Изобель? Что тогда? Чем я буду зарабатывать на жизнь? Музыкой и живописью? Я не настолько талантлива, чтобы прокормить себя. Или прикажешь мне стать блудницей в доме удовольствий и дарить свое тело престарелым ублюдкам? Я сбежала от Стефана, чтобы обрести свободу, а она – штука непредсказуемая. Поэтому… – Адалина вывалила на стол не до конца сформированный ком теста и погрузила в него длинные пальцы. – Разожги печь, пожалуйста.