– Ну ты даёшь, брат.
– Я сначала думал, что на десятый раз её страничка разблокирует меня и моё сообщение отправится, но безуспешно, затем – на двадцатый раз, и тоже промах. Думал – на сотый раз, но не тут-то было. В конце всех моих тщетных попыток пробиться к ней в личное окошко я чувствовал себя уже не волком, а раненой, побитой любовью птицей.
Сафар весело хлопнул в ладоши.
– Красавчик!
– Думаешь?..
– Она думает о тебе, – не дав досказать Адаму, вставил Сафар. – Вот и заглянула на твою страничку.
Адаму пришлась по вкусу эта мысль.
– Может, она зашла ко мне по ошибке?
– Вряд ли – так не ошибаются. – Этим высказыванием Сафар заметно поднял настроение своему другу.
Картинка на плоском экране висевшего на стене телевизора отображала мелькавшее то там, то сям лицо Энрике Иглесиаса, исполнявшего один из своих хитов. Адам и Сафар, очарованные его мелодичным голосом, доставшимся от не менее известного отца, уставились на экран, однако глаза их, полные жизни, думали совсем об ином: они что-то планировали, замышляли, искали.
Глава 12
В бытность слушателем Дипломатической академии Адам вёл праздный образ жизни, если не считать его упорных занятий английским языком. Он был погружён с головой в его изучение. Ему нравился этот язык своей простотой. После немецкого (который он изучал в школе), где куча всяких грамматических наворотов, отделяемых и неотделяемых глагольных приставок и других прибамбасов, английский давался ему намного легче.
Академия давно перестала быть заведением для дипломатов. Сюда приходили за знаниями те, кто был далёк от дипломатии: сыновья и дочери обеспеченных пап и мам, которым расстаться с суммами от пяти до десяти тысяч долларов за год обучения было не жалко. Здесь обучались отпрыски судей, высокопоставленных правительственных чиновников, крупных бизнесменов – одним словом, бомонд.
Когда Адам впервые очутился в стенах Академии, ему казалось, будто он попал в волшебный мир. Вроде бы обычные стены, обычная атмосфера, ничего особенного. Трудно объяснить, почему ему казалось, что он в волшебном мире: может, потому, что здесь отсутствовала студенческая суета; может, оттого, что веяло духом международной дипломатии, мировой политики; может, по какой-то иной причине. Однако скоро сказка превратилась в рутину с повседневными отношениями между преподавателями и слушателями, подобно тому как медовый месяц молодожёнов рано или поздно заканчивается и начинается совместная жизнь отнюдь не медового характера. Возможно, в некоторых семьях медовый месяц продолжается всю жизнь. Но в эту сказку Адам не верил, несмотря на то что мечтал создать её для своей девушки. Как добиться этого? Тут-то Адам в своих размышлениях приходил в тупик. Ну ничего, он обязательно сделает так, чтоб его избранница была счастлива и ни на минуту бы не сожалела о том, что вышла за него замуж. Он преподнесёт мир к её ногам, отдаст себя в жертву – лишь бы она была счастлива.
Как быть с семьёй? Мужчина находит женщину, женщина – мужчину, но оба не самодостаточны. Муж перелагает ответственность на жену, жена – на мужа. Вот и вся современная семья. Такой семьи Адам избегал.
Одна замужняя абхазка, с которой он дружил в Академии, рассказывала о своей семейной жизни следующее:
– Когда я встретила своего будущего мужа, то мы так полюбили друг друга, что ты просто не представляешь. Мы наслаждались друг другом каждый день. Каждую неделю он дарил мне цветы, мы ходили в рестораны. Прошло два года, и чувства притупились, стали не такими как раньше. У нас обычная скучная жизнь: я знаю его как облупленного, он – меня; никакой тайны, никакой интриги во взаимоотношениях; каждое утро я встаю и знаю, что должна сделать завтрак, отправить сынишку в детский сад, потом поехать в Академию на учёбу, вечером забрать ребёнка из детского сада и приготовить ужин – словом, одно и то же, никакого разнообразия. В выходные уезжаем за город отдохнуть от Москвы. Остались воспоминания о нашей страстной любви, а так хочется, чтоб она продолжалась вечно.