– Мария, – повторяет он, словно смакуя мои имя. – Красивое и необычное имя.

– Пф, для нашей страны оно самое обыкновенное, – стараюсь придать тону легкости. Как будто это может убедить шейха в том, что с забавной мной совсем неинтересно и стоит отпустить меня домой. – Как Джон для Соединенных штатов, понимаете? Как… не знаю, Ахмед у вас. Распространенное имя.

Шейх изучает меня своим пронзительным взглядом, а я чувствую, как напряжение в моем теле нарастает. Мне кажется, оно даже начинает гудеть, как трансформаторная будка. Издает такой мерный гул, который все больше усиливается по мере того, как пауза затягивается.

– Так вы… вы отпустите меня? – спрашиваю тихо. – Обещаю, что никому никогда не расскажу ни про арену, ни про вас, если это важно. Да и зачем мне? Я бы хотела все это просто забыть. Не вас, конечно. Вы мужчина видный, – ляпаю почему-то на русском, как будто он должен понять. И все же шейх хмыкает на мое замечание. – Забыть будет непросто, – добавляю уже практически неслышно.

– Ты и не забудешь, – отвечает он с кривоватой улыбкой и дергает густой бровью. – До конца своих дней будешь помнить, – добавляет и, схватив меня за полы халата, под мой вскрик буквально раздирает их в стороны.

Наши взгляды встречаются, и я только сейчас отмечаю, что у него такие же, как у меня, голубые глаза. Хочется спросить, от кого он унаследовал настолько необычный для него цвет.

Нет! Не хочу ничего спрашивать! Я просто хочу домой. Подальше от этого проклятого места!

Взгляд шейха скользит ниже, оставляя на моей шее ощутимые ожоги. Как будто кожа плавится в тех местах, на которые он смотрит. Грудь под его взглядом тяжелеет, а соски мгновенно твердеют, и кожа покрывается мурашками.

Ниже и ниже до соединения моих бедер. Он цыкает, рассматривая меня там, внизу. Не знаю, что он видит, да и плевать мне на это. Пусть только закончит этот позорный осмотр, от которого вспыхивают мои щеки.

Боже, как же это унизительно и неловко.

Склонив голову набок, шейх снова встречает мой взгляд.

– Где ты взяла кинжал? – внезапно спрашивает он. Берет меня за запястье и поднимает руку, рассматривая ее.

– Это кинжал Карибы. Она напала на меня.

– Она порезала тебе руку?

– Нет. Я схватилась за лезвие.

– Зачем?

– Чтобы отпугнуть ее.

– Ты разве не знаешь, насколько острые у нас кинжалы?

– Тогда я просто хотела, чтобы она убрала его от моего горла.

– Значит, отважная, – хмыкает он, и его губы кривятся в усмешке.

Берет пальцами меня за подбородок, а потом обнимает второй рукой за талию и буквально впечатывает в свое тело.

Я вздрагиваю от контакта с голой кожей. На адреналине даже не заметила, что на шейхе только какая-то повязанная на бедрах бордовая тряпица. Торс голый.

Мои глаза становятся огромными, когда твердый, как камень торс, вжимается в мое мягкое тело. По моему проходит дрожь, и я даже перестаю дышать.

Он смотрит на меня так, как смотрел тигр на арене. Как будто хочет сожрать. Я пока еще не понимаю, насколько это плохо. Только чувствую непреодолимое желание сбежать.

Подхватив меня рукой за талию, шейх вздергивает меня в воздух, и я задыхаюсь от слишком тесного контакта и страха. Он несет меня куда-то вглубь комнаты, а я цепляюсь за его плечи и начинаю извиваться, чувствуя, как в бедро упирается каменный член.

– Куда вы меня несете? Разве вы не слышали все, что я сказала? Я не виновата! Это Кариба напала на меня! Отпустите, прошу вас! Просто… просто позвольте выйти за ворота, и вы больше никогда меня не…

Не успеваю договорить, как он буквально бросает меня на огромных размеров кровать, вышибая воздух из легких. Срывает с бедер повязку, и я ойкаю, увидев размер его достоинства. Быстро упершись ладонями и пятками в кровать, отползаю к самому изголовью. А когда упираюсь в него, пытаюсь встать. Но шейх уже становится коленом на кровать и, схватив меня за лодыжку, резко дергает на себя.